Покорение Крыма

   — «Мы ныне в такой крайности находимся, что домов не имеем, в съестных припасах крайнюю нужду претерпеваем, да и в таком состоянии, что и на мёртвых для обыкновенного погребения не из чего саван сделать, а живых одеть нечем. Одним словом, в крайней нужде находимся. Того ради просим нам через Буг и Днепр дозволить перейти к джамбуйлукам и едичкульцам, дабы мы, яко тамошние уроженцы, могли вспомоществованием их без всякой нужды прожить...»

   — Попала вожжа под хвост, — ухмыльнулся Панин. — Ишь как запели.

   — С ними надо что-то делать, ваше сиятельство, — серьёзно сказал Веселицкий. — Всё ж таки теперь в нашей протекции состоят.

Панин некоторое время молчал, размышляя, потом сказал начальственно:

   — Заготовьте-ка за моей подписью письмо в Совет. Опишите всё про ногайцев... Пусть Совет решит: пускать их за Днепр иль на прежнем месте оставить...

Переложив ответственность на членов Совета, Пётр Иванович поступил осторожно и дальновидно — в случае предательства орд никто не сможет упрекнуть его в беспечности... А он сможет!

* * *

Август 1770 г.

Получив ордер командующего, генерал-майор Прозоровский повёл свой корпус в строну Очакова, намереваясь отыскать в тех краях хана. На полпути к крепости он наехал на большой, в несколько тысяч, отряд ногайцев, которые, как оказалось, сами искали его, желая присягнуть России.

Прозоровский пригласил мурз в свой лагерь. Мамай-мурза громко прочитал текст присяги, присланной ранее Паниным. Кто-то из едисанцев поднёс Прозоровскому Коран, сказал, чтобы он передал священную книгу старшему из мурз.

Генерал недоумённо оглянулся.

Выручил майор Ангелов, знавший многих ногайцев, — глазами указал на Джан-Мамбет-бея.

Прозоровский напыжился, придавая своему облику величавую торжественность, и вручил Коран бею.

Тот поцеловал книгу, прикоснулся к ней лбом, передал следующему мурзе, повторившему движения бея.

Так, переходя из рук в руки, Коран обошёл всех ногайских начальников. Торжественная клятва была исполнена.

За обедом, который устроил Прозоровский, Джан-Мамбет-бей с заискивающей улыбкой на широкоскулом лице объявил скрипучим голосом, что на собрании мурз он избран ханом обеих ногайских орд, и пообещал склонить к отторжению от Порты джамбуйлуков и едичкулов.

   — А что делать станете, коль не захотят они к вам присоединиться? — зычно спросил Прозоровский, изрядно опьяневший.

   — Тогда они нам врагами будут... И мы силой заставим отложиться, — словоохотливо пообещал бей.

   — Ладно уж, — махнул рукой Прозоровский, едва не сбив наземь стоявший перед ним бокал. — Мы и сами с этим справимся, когда потребно будет.

Переводчик Константин Мавроев не стал переводить сказанное генералом, а спросил о Каплан-Гирее.

   — Хан из Хаджибея в Очаков идёт, — ответил бей. — С ним тысяча турок в охране... И обоз большой. Очень большой!

   — Из Очакова пойдёт к Перекопу?

   — Нет, — мотнул головой бей. — Сказывают, морем в Кезлев поплывёт. А в Очакове для того дела пять судов приготовлены.

Мавроев скороговоркой перевёл слова бея Прозоровскому. И добавил от себя:

   — Брешет старик, ваше сиятельство! Насколько мне ведомы характеры крымских правителей, они более всего пекутся о собственной выгоде... У хана большой обоз. Он его не бросит! А на суда столько добра, лошадей да ещё турок-охранников он не посадит... Видимо, слух специально пустил, чтобы по берегу его не стерегли.

   — Вот мы и проверим, — похлопал Мавроева по спине генерал и звонко икнул...

Утром, проводив ногайцев, Прозоровский двинул корпус к Очакову. Шли весь день, глотая степную пыль, томясь от палящего зноя. Под вечер, не доходя до крепости вёрст пять, генерал остановился на ночлег, выслав в разные стороны казачьи разъезды. Несколько казаков, что понимали по-татарски, поскакали в разведывание к Очакову.

Казаки вернулись перед рассветом. Рассказали, что в темноте подошли почти к самым стенам, вокруг которых шумным табором расположились татары.

   — На глазок по сумеречному времени тыщи три будет, ваше сиятельство.

   — Разговоры слышали? О чём говорят?

   — Нет, побоялись близко подходить, чтоб не обнаружили... Но шатров они не поставили, кибитки по-походному снаряжены. Сегодня-завтра должны тронуться.

На заре Прозоровский послал к крепости казачий полк, приказав заманить татар в степь. Полк до Очакова не доехал, столкнулся с татарами раньше: Каплан-Гирей ещё ночью вышел в сторону Кинбурна. Видя, что русских мало, хан оставил для охраны обоза небольшой отряд, а всю конницу бросил на казаков.

Казаки, живо палившие из ружей и весело поругивавшие басурман, смекнули, что пора уносить ноги: татары, растянувшись по степи полумесяцем, стали охватывать полк с флангов. Развернув коней, нещадно охаживая их плетьми, казаки поскакали к условленному месту. Спустя четверть часа бешеной скачки полк увидел выехавшего на курган Прозоровского. Казаки промчались ещё сажен триста, держа направление на курган (татары, не чувствуя подвоха, мчались за ними), а затем снова развернули коней.