Покорение вершин (СИ)

Первым признаком приближающегося моря стал соленый бодрящий прохладный воздух, насыщенный влагой, силой своей рвущий одежду и развевающий полы плаща. А затем показалось оно, серовато-сине-зелёное гигантское количество воды, могучая стихия собственного мира, скрывающегося в глубине, со своими ужасами и богатствами. Где-то вдали, сливаясь с горизонтом, белела точка, сливающаяся с грязного цвета небом, в котором только при наличии хорошей фантазии или опыта можно было угадать парус.

Мы шли, рассматривая места, а местные выводки, отошедшие ко мне ещё со времён покорения Костегрызов, показывали достопримечательности — разбитый корабль, залежи водорослей, россыпи черепов, прячущихся в грязи местных панцирных хищников, выкинутые волнами тушки мёртвых и живых морских обитателей. Благодатные места, которые могут прокормить, как я увидел, немало населения.

Здесь, на одной из белых скал, торчащих у обрывистого берега после того, как облазили сверху донизу, решили основать небольшое укрепление. Оно требовалось для дальнейшей колонизации этих мест, как место обороны от местных морских и прибрежных обитателей, а также как место сбора местных богатств: вынесенного дерева, костей, кип водорослей — которые в сушёном виде были хорошим топливом, рыбы и редких находок вроде тех же кораблей, которые являлись кладезями полезных штук.

Оставив пару сотен рабочих, сотню клановых воинов, переночевали и с утра отправились вдоль берега на север, пристрелив по пути нескольких местных гигантских трупоедов и обойдя ползущие бронированные туши морских обитателей, выбравшихся на берег отдохнуть.

Ещё день пути, и перед нами раскинулись совершенно иные просторы в виде поднимающегося крутого взгорья, поросшего вереском, — первого предвестника близости торфяных болот. Там нас ждали новые сопровождающие, радующиеся нам как тем, кто собирается решать их застарелые проблемы.

Остановились в одной из нор местных, переждав ночь, в течение которой отпугнули одного призрака, с которым я сперва даже попытался вступить в разговор, всё надеясь узнать степень разумности этих существ, что, к моему сожалению и облегчению спутников, сделать не удалось.

Утром набили животы местными кушаньями в виде запеченных в угольках медоносов полевыми мышами и запеченными же до твёрдости брюхоногими из болот, а далее местный проводник повёл нас в заволокший большое пространство сырой туман, к месту последнего исчезновения охотников и собирателей.

Чем дальше мы уходили от норы, тем влажнее становилось вокруг, а тропинка среди кустарников и редких, невысоких деревьев утончалась, пока не превратилась в просто водную гладь, испещрённую множеством травяных кочек, сориентироваться среди которых мог только местный. Постепенно, мы шли от одного островка суши к другому, подбираясь к одному из них, чавкая лапами в затянутой травой воде и держа оружие наготове.

Холодный ветер, налетевший оттуда, пронизывал нас до костей. Где-то там, на унылой глади этих болот, обитали те, кто предпочитал охотиться на крыс — звери ли, очередные чужаки. На маленьких участках суши порой встречались следы бывшего пребывания жизни — куски кирпичей, обугленные головёшки, разбитые кости, ржавое до состояния праха железо. В одном месте лежали грудой, уходящей наполовину в воду, облепленные местными мелкими слизнями черепа.

Вид их только усугубил то мрачное влияние, что таилось в скрытых белёсым туманом границах, который не уносился порывистым ветром, темнеющем небе в самый разгар, казалось бы, дня. Все давно умолкли и только внимательно крутили головами по сторонам.

Глава 17

Напряжение нарастало, при этом ничего не происходило. И это давило ещё больше.

Даже здесь, на многих островках, то, что считалось землёй, пружинило под ногами, а следы тут же заполнялись водой. Воздух стал таким влажным, будто идёт мелкий моросящий дождь, солнце не пробивалось через туманную пелену. И через сырую окружающую унылость пробирался к конечностям, к телу холод, что морозил доспех, а поддоспешник сочился влагой и плотно облепил тело.

Уже через несколько часов я устал от окружающих видов — унылая гнилая местность, наполненная водой, оттенками зелёного, серого и чёрного.

Первый раз негромкий стон, переходящий постепенно в рёв, долгим протяжным эхом пронёсся над водной гладью, он непонятной тоской и страхом отметился в наших сердцах, вновь вернувшись в стон, и угас, так и не дав нам понять, откуда же он раздался, потому как он просто был вокруг.

Уж если я вздрогнул, то о бойцах и говорить было нечего. Проводник из выводка Мокроступа — Ксонк, так вообще распластался, тогда как остальные воины крепко сжимали в руках оружие, оглядываясь по сторонам.

— Держим-держим, не стреляем! — командовал Позвонок.

Я смотрел на пространство вокруг и думал о том, что тумана вроде как становится всё больше, крепкой почвы всё меньше, а омутов, зыби, грязи — всё больше.