Покорение

— Ну, что ж, это тяжело, когда человек не несет мира сам в себе. Но когда ты победишь свои сомнения, тогда ты станешь вождем.

Пума был потрясен. Откуда ему все известно? Может быть, касик — просто наблюдательный человек? Пума надеялся, что это именно так, а не иначе.

— А что, если победит испанская сторона меня самого? — нерешительно спросил Пума. — Испанская женщина сильна, я чувствую, как она зовет меня в свою жизнь.

Человек Который Слушает, покачал головой:

— То, что ты слышишь, это твой собственный голос, твоя собственная сила. Она идет изнутри тебя. — Он повернулся и пристально посмотрел на Пуму черными глазами. — Пока ты не придашь женщине свою силу, она не может быть сильна.

— Я нуждаюсь в силе.

— Да.

— Но как? Как мне сберечь свою силу?

Если бы касик сказал: оставь испанку, Пума бы так и сделал.

— Отдай ее. — Были слова касика.

Касик говорил нелепицу.

— Если я отдам свою силу испанке, я стану куклой, игрушкой.

— Возможно, — Человек Который Слушает, помолчал. — Значит, я выбрал неверно. И потерял еще одного сына.

Пума чувствовал растерянность. Ему надо было все обдумать. Отчего он чувствовал, что судьба его народа зависит от того, как он поступит с испанкой?

Человек Который Слушает, почувствовал его растерянность.

— Тебя уже обвиняли в том, что ты — испанец.

Пума кивнул. Он понял старика.

— Ты сам себя обвинил.

Пума опять кивнул — неохотно.

— Тебе было бы лучше поблагодарить за это Ши Цойи.

Пума готов был взорваться от возмущения. Но он сдержал себя.

— Это — часть проблемы. Зачем Ши Цойи сделал меня таким? Я чувствую себя разорванным на две части. Я не просил родиться полуиспанцем! — Теперь гнев в его голосе был явственно слышен.

Человек Который Слушает, пожал плечами:

— Я тоже не понимаю.

Пума чуть успокоился.

— Я прожил долгую жизнь, — продолжал Человек Который Слушает. — И впервые вижу, чтобы Ши Цойи допустил ошибку.

Пума пристально поглядел в лицо касику. Он что, смеется над ним? Пума увидел какие-то огоньки в черных глазах касика, но предпочел думать, что это отражение луны.

— Все это важно, — сказал с достоинством Пума.

— Очень, — согласился касик.

— Вы потеряли сына.

Касик кивнул и вздохнул:

— Очень важно…

— Я потерял отца, — сказал Пума, думая о своем отце-испанце. Он помолчал и подумал. — Откуда вы знаете, что я приму правильное решение?

Старик пожал плечами:

— Решение — всегда правильно.

— А ваш сын — разве он принял правильное решение?

Старик покачал головой:

— Не тогда, когда голова затуманена ненавистью и завистью.

— Он еще примет правильные решения?

Человек Который Слушает, пожал плечами:

— Мой сын тоже в войне сам с собой. Но может наступить время, когда он сделает свой выбор. Правильный выбор. А может, и нет.

— Так же, как и со мной?

— Так же.

Пума не знал, радоваться ли ему, что его сравнивали со Злым.

— А что в нас разного?

Человек Который Слушает, снова пожал плечами:

— Некоторые сказали бы, что это душа. Другие бы сказали, что ты избрал праведную жизнь. Я сам ничего не скажу.

Пума был разочарован. Ему хотелось исчерпывающих ответов. Пока он стоял и глядел на старика, ему казалось, что касик на его глазах становится меньше ростом. В конце концов это оказался всего лишь старик, сгорбившийся на скале над рекой.

— Доброй ночи, — сказал Пума.

Старик слабо махнул рукой; Пума повернулся и ушел в ночь.

Глава 28

Когда он вернулся в вигвам, Кармен все еще шила. Она взглянула на него и увидела в свете очага расстроенное выражение на лице Пумы. Она подняла бровь:

— В чем дело?

Некоторое время он молчал, не отвечая, а потом со вздохом опустился на одеяла, на кровать. На свою кровать, отметила Кармен.

Она попробовала спросить вновь:

— Что случилось?

Пума молча смотрел на нее и перебирал на своем колене кожаные складки штанов. Она опять терялась в догадках, что же так беспокоит его. Она хотела бы, чтобы он доверился ей: казалось, вопрос доверия беспокоил ее более всего.

Тишина окружила их. И вдруг ее нарушило уханье совы.

— Проклятие! — Пума вскочил на ноги.

Кармен в изумлении воззрилась на него:

— Что такое с ним стряслось? — тихо проговорила она вслух.

— Да знаешь ли ты, что это значит? — резко обернулся он к ней.

— Что? — Она тоже вскочила, подчинившись внезапному страху.

— Вот — слышишь, слышишь?

— Крик совы? — нервно спросила она.

— Это не сова! — фыркнул он. — Это дух. Что вы вообще, испанцы, знаете?!

— Мы, испанцы, думаем, что когда кричит сова, это и есть крик совы, — раздраженно, но с широко открытыми от страха глазами проговорила она.

— Ничего вы не знаете. Это бессонный дух умершего, который бродит около вигвама… Мой народ знает это.

— Мой народ тоже имеет поверья, — обиделась Кармен.

— Какие? — фыркнул Пума. Проклятие, но ему хотелось поспорить с испанкой! Он не мог удержаться от искушения подразнить ее.

— Такие, что духи умерших не вселяются в сов. Они остаются в виде привидений — имеют людские обличья. И не бродят возле вигвамов. Они живут на кладбищах.

— У нас нет кладбищ, — с чувством превосходства проговорил Пума. — Мы хороним своих умерших в пещерах или в углублениях склонов гор.