Покоряя Эверест

Продолжение…

Надеюсь, читатель почерпнет из этих заметок некоторое представление о сути нашей задачи и предметах наших самых тревожных мыслей. Новый лагерь, созданный 25 июня, мы поддерживали до 8 июля. Тем временем росло наше представление об Эвересте как целостной структуре, а также о ледниках и более низких вершинах на севере и западе. Это представление напоминало набросок картины художника — вначале простой и грубый рисунок идеи, который разрастается по мере детализации сперва в одной части, потом в другой и завершается уточнением всей композиции. Образы горных районов в нашем сознании сформировались как итог различных экспедиций. Мы намеревались добраться до следующей точки обзора, чтобы получить ответы на конкретные вопросы. Частичные ответы и каждая новая точка обзора разжигали еще большее любопытство, череду других вопросов и новую необходимость добраться до определенного места, где мы, на наш взгляд, могли узнать больше. И в то же время нужно было помнить еще одну цель. Кули, хотя и жили в горах, не были скалолазами. Их требовалось обучать навыкам альпинизма, безопасному передвижению по снегу и льду в опасных местах, лазанию по несложным скалам и в особенности использованию веревки и ледоруба. Это важно не только для наших первоочередных нужд, но и для того, чтобы, когда мы будем готовы приступить к штурму горы Эверест и всю команду будут ждать самые изнурительные испытания, кули бы обладали запасом наработанного опыта и организованности, от которых в итоге зависит всеобщая безопасность.

1 июля я и пятеро кули отправились в поход до верховья ледниковой долины под северным склоном Эвереста. Снег на верхнем леднике был мягким, и идти было очень тяжело. Но нас настигла ненастная погода, мы проиграли в гонке с тучами и не смогли выяснить, как устроен ледник в верховье его западной ветви под северо-западным гребнем. Вид на перевал, лежащий между Эверестом и Северным пиком (Чанцзе), — Северное седло[225], как мы теперь стали его называть, или по-тибетски Чанг-Ла, меня также не удовлетворил; но я смог разглядеть изломанный ледник, идущий на восток к ущелью с крутыми и неприветливыми снежными склонами под перевалом. Теперь я был уверен, что прежде, чем пытаться взобраться на этот перевал с ледника Ронгбук (если мы когда-нибудь решим до него дойти), нам придется провести разведку с другой стороны и по возможности найти более обнадеживающий вариант. Более того, после тщательного осмотра склонов ниже северо-западного гребня я убедился, что их можно задействовать для восхождения только в крайнем случае. Для любых попыток подъема здесь лучше подыскать подход с востока.

Я смутно надеялся вернуть отряд домой не измотанным, чтобы снова подняться на следующий день. Но утомление от трехчасового подъема по глубокому снегу вверх по леднику, хотя мы были не выше 19 100 футов[226], было слишком велико, и при спуске мы снова отметили лишь небольшое облегчение. Наш усталый отряд долго брел обратно через ледник и прибыл в лагерь только в 6:15 вечера, через тринадцать часов после старта.