Покоряясь тебе (СИ)

Его слова прозвучали как злорадное обещание чего-то, что обернется для меня чем-то очень нехорошим, неприятным. И это неведенье, ожидание того, чего я еще не знала, но что точно гарантировало мне боль и страдания, было самым ужасным в ситуации, в которой я оказалась.

Адам вытащил меня из душа, сорвав с меня полностью всю одежду, и мы вернулись в основное помещение, которое было оборудовано под комнату. Мне некогда было осматриваться, но видно было, что все здесь обустроили для жизни.

Холод сковал тело, а в желудке, словно камень лег.

Когда он успел все здесь подготовить? Неужели этот подвал уже давно дожидался меня, и он ждал только повода притащить и запереть меня здесь?

Адам толкнул меня в сторону дивана и, достав из комода полотенце, швырнул мне.

— Нам не надо, чтобы ты заболела и умерла. Это было бы слишком просто и разочаровало меня.

Он жутко усмехнулся, чуть склонив голову на бок, окидывая меня ничего не выражающим взглядом.

Я прижала полотенце к груди, словно оно могло нести в себе защиту от его устрашающих глаз; от нещадных, жестоких рук.

Адам отвернулся и прошел в угол комнаты, нагнулся и что-то взял. Оставленная, наконец, без его пристального внимания, я поднялась с дивана и бросилась к лестнице, в призрачной надежде убежать.

Не знаю, на что я надеялась, но он так быстро метнулся ко мне, что я едва достигла ступеней лестницы, как он схватил меня за лодыжки и дернул. Упав, я больно ударилась скулой и локтем.

Я застонала от разливающейся боли, которая казалось, распространяется по всему ушибленному телу. Адам не обратил никакого внимания на то, что я не слабо приложилась к деревянным ступеням и поволок меня назад, с силой усадив на диван.

— Дернешься, будет больно, — жестко предупредил он.

Больше я не делала попыток даже пошевелиться, прикусив губу от острой боли в раненой скуле. Я чувствовала, как по моему лицу течет кровь.

Сначала я услышала звук цепи, а потом увидела, когда он вернулся ко мне, держа ее в руках. Цепь была не тяжелая на вид, но длинная. На таких обычно садят пса, чтобы он мог свободно передвигаться по отведенному ему периметру.

Адам же решил посадить на нее меня.

— Не надо, — пересилив себя, попросила я. — Я не стану убегать, обещаю.

Мужчина хмыкнул.

— Нет, Грейс, это совершенно необходимо. Ты заслужила это. Вытяни ногу! — приказал он, и я послушалась, потому что бороться с ним не было ни сил, ни желания.

Я чувствовала себя такой измотанной, что хотелось только одного — чтобы он, наконец, оставил меня в покое, пусть и прикованную цепью.

Я не понимала, почему же я не падаю ему в ноги и не умоляю о помиловании, чтобы облегчит свою участь. Неужели все дело в том, что где-то глубоко-глубоко я считаю, что заслужила все это? Не только потому, что нарушила его правило, хотя он четко предупреждал меня о последствиях, но и потому что, так жестоко обошлась с Дином? Неужели отношения с Адамом довели меня до того, что теперь, совершив ошибку, я считаю необходимостью понести за это наказание?

Собственные мысли пугали меня почти так же, как то, что делал Адам.

— Как долго ты собираешься держать меня здесь? — едва слышно спросила я, когда руки Адама защелкнули наручник, обтянутый кожей на моей щиколотке.

Он бросил на меня взгляд, значение которого осталось для меня тайной, но ничего не ответил.

— Адам, ты не можешь держать меня здесь вечно! — повысив голос, воскликнула я. — Я не твое животное, меня будут искать. Как думаешь, когда мои подруги хватятся меня? Скоро они заявят в полицию и меня объявят в розыск.

— Иногда людей ищут годами и не находят, тебе ли не знать этого, Грейс? — Он издевательски приподнял бровь на меня. Потом протянул руку, по которой все еще сочилась кровь после того, как он разбил ею окно и провел пальцами по моей раненой скуле, стирая мою собственную кровь. Его взгляд при этом казался завороженным тем, что он видел. — Полиция до сих пор не нашла твою мать, так что я бы на твоем месте не слишком рассчитывал на их помощь.

Когда он упомянул об этом, мое сердце болезненно сжалось, разрушая последние остатки надежды. Тема моей матери всегда была тяжелой для меня, и я старалась как можно реже вспоминать об этом. С годами делать это становилась все легче. Но сейчас мои глаза вновь обожгли слезы, потому что он напомнил мне, что у меня не так много людей в этом мире, которых озаботит моя пропажа.

— Когда я вернусь завтра, то хочу увидеть, как сильно ты раскаиваешься, — напоследок произнес Адам, прежде чем подняться по лестнице, оставляя меня одну в пугающем подвале, в доме, который находился неизвестно где, наедине со своими паническими мыслями.

Адам. Часть 4

Со стороны бассейна слышался смех и пьяные выкрики, вызывая во мне раздражение. Я едва удерживал себя от того, чтобы не выйти к нарушителям своего такого шаткого спокойствия и не велеть заткнутся, а еще лучше свалить с виллы, закончив затянувшееся веселье.