Покоряясь тебе (СИ)

Надоело. Все, что связано с этой нелепой поездкой, на которую Эрику каким-то чудом удалось меня уговорить. Надоели бесчисленные полуголые девицы, шатающиеся по дому с глупыми улыбками, ожидающие, что их кто-нибудь трахнет и при этом оплатит развлечение.

Эрик всегда легко велся на любые хитрости таких искательниц, хотя их манипуляции были шиты белыми нитками. Вот и сейчас собрал вокруг себя стайку потаскух, которые непременно разведут его как несмышлёного ребенка.

Сквозь стеклянные стены я смотрел на то, как веселая компания резвится в бассейне, от которого поднимался пар.

Вилла, которую мы снимали уже не первый год, располагалась на возвышенности холма, а пейзаж, открывающийся за окном, всякий раз захватывал дух. Снежные пики горы Аякс казались такими величественными и, глядя на них я думал, как на самом деле мелок и слаб человек по сравнению с природой и тем, что создано ней.

Это было одно из немногого, что еще могло поразить меня в этом мире.

Раньше я любил приезжать сюда, на пару недель сменить цейтнот Чикаго на более спокойную атмосферу горнолыжного курорта. Казалось, что здесь мне и дышится легче, а все тяжелые мысли, являющиеся моими спутниками на протяжении долгих лет, словно засыпают.

И в этот раз я ждал чего-то подобного, решив взять передышку после двух насыщенных, но изматывающих, вводящих в растерянность месяцев с Грейс. Думал, приеду и, выкинув ее из головы, забуду обо всем, кроме отдыха с друзьями, что на самом деле является редкостью для меня. Я не могу надолго выпадать из мира финансов; мира, в котором правят жестокие правила, потому что всегда есть те, кто как шакалы ожидают любого твоего неверного шага, потери внимания, дабы отобрать то, над чем ты так долго и упорно трудился.

Но декабрь — мертвый сезон, и наконец-то после целого года непрерывной усердной работы, которая чаще похожа на схватку разъяренных быков, я могу позволить себе немного сбавить обороты.

И так было бы, если бы с тех пор, как мы приехали в Аспен, я каждый чертов день, час и минуту не думал о Грейс.

Я уже давно понял, что происходит что-то, чего я не планировал и чего на самом деле не хочу. Это не могло не волновать, потому что в моем случае привязанность, чувства… Это было лишнее; то, что мешало и раздражало. Я жил, без каких либо чувств и привязанностей всю свою сознательную жизнь, и меня это устраивало.

Черт, я знал, что ни одна женщина в здравом уме не захочет быть со мной, когда узнает меня. В самом деле, увидит, какой я. Не то, каким я позволяю увидеть себя; не властного, безжалостного бизнесмена Адама Эллингтона, любящего жесткий контроль и хороший трах, который клал на все, кроме собственных пожеланий; которому нет никакого дела до того, что думают о нем окружающие.

Я сам создаю правила, угодные мне и заставляю жить по ним всех, кто окружает меня, кто зависит от меня.

Мудака, как сказала бы Грейс.

Я усмехнулся, вспомнив это прозвище, которым она окрестила меня. Одно слово — но такое меткое и верное.

Это все было на поверхности, и каждый, кто решался подступить ко мне ближе, мог без труда увидеть это. Многим хватало ума сбежать сразу же. У некоторых не было выбора, как в случае с девушками, которые временно заменяли для меня Грейс. И они терпели все, что я вываливал на них, при этом прося еще и еще, хотя порой я сам удивлялся, как долго можно терпеть такое скотское отношение?

Но они терпели, и в итоге все оказывались в моих ногах, что лишь раздражало, и не вызывало никакой жалости или сочувствия к опустившимся, несчастным созданиям.

Они становились неинтересны мне так быстро, что я перестал запоминать их имена. Я без сожаления давал им отставку, не волнуясь, как они будут налаживать свою жизнь после того, как я превратил их жизнь в хаос. Между нами все было честно с самого начала, и я никогда ни одной не обещал каких либо серьезных отношений с обязательствами.

Для меня это было не возможно.

Я был потребителем, а они товаром. Без оговорок.

Смерть Камиллы стала полной неожиданностью. Я знал, что она была в плохом состоянии, когда я прекратил всякий контакт с ней. Но суть в том, что я просто плевал на это. В моей жизни больше не было места для этого человека, и я без колебаний вычеркнул ее из нее.

А потом она покончила с собой, прыгнув с моста. Я испытал сожаление, даже почувствовал некий сдвиг внутри, но быстро взял себя в руки, потому что это больше не было моей проблемой. На моей совести уже лежали три загубленные души, и я не собирался брать на себя еще одну. С годами я научился блокировать одолевающее чувство вины, и я поступил так и в этот раз.

Наши отношения были завершены и меня это больше не касалось. Я слишком долго был мертвым внутри, чтобы убиваться из-за глупой девчонки, которая решила так оборвать свою жизнь.