Покорить Ангела (СИ)

Господи, ну хватит на меня смотреть. Он же во мне сейчас дыру проделает. У них это семейное — взглядом прожигать? То, что случилось после, очевидно, нервное, иначе как еще можно было объяснить брошенные мною, совершенно необдуманные слова:

— Только по четвергам, — повторила я фразу, часом ранее сказанную сыну стоявшего передо мной преподавателя.

Осознав всю глубину своего падения и дурости, я тут же стушевалась, виновато опустила голову и, потупив взгляд, тихо добавила:

— Простите, это нервное.

Глупо. Как же глупо это, должно быть, прозвучало. Он наверняка теперь обо мне сложит весьма нелестное мнение. И все бы ничего, подумаешь, какая-то безмозглая студенточка, мало, что ли, он таких на своем преподавательском веку видел, если бы не одно «но». Безмозглая студенточка на глазах у всего курса и самого Николая Федоровича бесстыдно целовалась с его сыном во время пары. И вместо того, чтобы держать язык за зубами, все та же безмозглая студенточка умудрилась закопать себя еще глубже, окончательно пробив дно вселенской тупости.

Больше я рот не открывала, справедливо рассудив, что так будет лучше для меня же самой, потому что сейчас, вот в эту самую минуту, решался вопрос моего будущего в стенах этого университета. Всем известно, как при желании, даже один, казалось бы, неважный предмет, мог испортить жизнь.

В общем, гнетущая тишина, возникшая в пустой аудитории, постепенно начинала раздражать, а молчать становилось все сложнее. Николай Федорович жизнь мне облегчать не спешил, более того, у меня появилось стойкой ощущение, будто мужчина намеренно надо мною издевается, давя тягостным молчанием.

— Вы меня завалите, да? — я не выдержала и заговорила первой.

У меня коленки дрожали и икры судорогой сводило. А еще мне внезапно захотелось есть. Это глупо, но каждый стресс для моего организма сопровождался ростом аппетита. И несмотря на относительно недавний завтрак, мой пищеварительный тракт отчаянно запротестовал громоподобным урчанием кишечника, которое, несомненно, не осталось незамеченным.

До моего слуха донесся смешок. Наконец осмелившись поднять голову, я встретилась взглядом с Волковым старшим. И каково же было мое удивление, когда вместо осуждения на его лице я заметила широкую улыбку.

— Проголодалась? — неожиданно спросил Николай Федорович. И так по-доброму на меня посмотрел, что я окончательно растерялась.

— Я… нет просто это… — я заикалась, запиналась и все никак не могла сложить слова даже в самое простое предложение.

— Нервное, — продолжил за меня преподаватель, — я уже понял, пойдем, выпьем кофе и поговорим, — добавил он, окончательно сломав мою операционную систему.

Пока я судорожно переваривала его слова, заставляя работать серое вещество в черепной коробке, Николай Федорович быстро собрал с преподавательского стола кучу листов, сложил их в свой, предположительно, кожаный портфель и, щелкнув замком, вновь перевел внимание на меня.

— Пп…простите, но я не могу, — собрав мысли в кучу, я попыталась откреститься от предстоящего разговора, — у меня пара и…

— Наталья Семеновна подождет, не переживай, — заверил меня Николай Федорович, а я уже было собиралась спросить, откуда он знает, какая пара у меня следующая, но вовремя прикусила язык.

— Но… Я потом ничего не пойму, там линейная алгебра, — я решила попытаться еще раз.

— Наталья Семеновна все свои лекции записывает на видео, Кошкина, я тебя есть не собираюсь, — Николая Федорович снова улыбнулся, взял меня под локоток и, не давая ни единой возможности избежать непланируемое мною «кофепитие», подтолкнул к выходу из аудитории.

В общем, с настойчивым предложением мне пришлось смириться. Как в воду опущенная, я шла по коридору, упорно глядя себе под ноги. Николай Федорович не отставал ни на шаг. Вместе мы вышли в холл, где толпились студенты, а оттуда в другое крыло — и в буфет. Народу здесь оказалось немного, видно, одной пары было недостаточно, чтобы вызывать у учащихся чувство голода.

— Посиди здесь, — попросил Николай Федорович, кивнув на пустующий столик у окна и, положив на один из стульев свой портфель, пошел за кофе.

Я послушно села за стол, и уткнулась лицом в ладони. И как я так попала? По крайней мере, исходя из настроения Волкова старшего, ничего страшного случиться не должно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Николай Федорович вернулся довольно быстро. В руках мужчины находился большой поднос с двумя кружками кофе и большой тарелкой с бутербродами. Поставив поднос, мужчина занял место напротив меня, пододвинул ко мне кружку и взглядом указал на бутерброды.

— Ешь.

— Ой нет, что вы, я не голодна, — засуетилась я и мертвой хваткой вцепилась в кружку. И все бы ничего, если бы мой кишечник не издал предательский звук.

Да, блин!

Кажется, кожа на моем лице приняла багровый оттенок. Новая волна мучительного стыда не заставила себя долго ждать.

— Ешь говорю, — настойчиво повторил Николай Федорович и я сдалась.

Вздохнула, выразив тем самым всю печаль этого мира, и взяла с тарелки бутерброд.