Покорить Одиссея

Андрей подошел к встроенному шкафу-купе и, не стесняясь, снял футболку, а затем быстро натянул белую майку, в которой собирался спать… Вопрос о ночлеге оставался открытым: Наташа явно ждет нежности и ласки, напуганная до смерти, но есть одно «но».

Убрав зажим с волос, Бестужев устало встряхнул головой, позволяя передним выгоревшим прядям упасть на лицо; уперся кулаком в гладкую деревянную поверхность шкафа — и почувствовал легкое прикосновение теплой ладони к спине.

Да, Наташа была интересной женщиной, но не ее хотел Андрей. В этом и заключалась проблема.

— Мне нужно проверить, как устроилась племянница. Она боится всего на свете.

— Да, она выглядела настороженной. Но это и не плохо. В ее возрасте я верила всем подряд. Будь я более осмотрительной, не вышла бы замуж за деспота. — Наташа вернулась к бокалу мартини и уточнила: — Я дождусь тебя.

— Не стоит. У меня дела, заночую в кабинете.

Она фыркнула.

— Вы, мужчины, не умеете отдавать себя женщине полностью, потому что вынуждены распределять силы на борьбу за выживание и конкуренцию с соперниками. Из-за этого у вас продолжительность жизни и короче.

— Из-за стресса?

— Из-за страха. А впрочем, это одно и то же.

Андрей улыбнулся и вышел из каюты, оставив Наташу наедине с тяжелыми мыслями о почти бывшем муже. Но успокоить ее Бестужев сейчас не мог, не смел лицемерить и притворяться.

Помня о вспыльчивости Лизы, он решил проверить, как там поживают окна в каюте. Он постучал, но никто не ответил. Уснула… Нужно было развернуться и уйти, но Андрей провел картой по замку и толкнул дверь.

В комнате оказалось темно, Лиза даже ночник не включила. Тоже устала, оно и понятно. Сложная неделя выдалась девочке… бесстрашной, яркой девочке с таким колючим взглядом, что шипы попадали прямиком в сердце, оставаясь там занозами навсегда.

Он знал, что зря делает шаг вперед, к широкой кровати: не хватало напугать эту странную чудачку, которая поразила своей мудростью не по годам, самостоятельностью и готовностью менять мир. Андрей помнил, как загорелись ее глаза, стоило лишь упомянуть имя Ромео Понти. Он-то считал, что Архипова испугается и пошлет ненадежный план куда подальше, учитывая ее неприятную историю отношений с Ромео. А Лиса наоборот осталась, даже обиду первого знакомства Андрею простила, просто перевернув страницу жизни, словно той и не существовало. И все ради того, чтобы рискнуть и подорвать авторитет Понти. Справедливая… Такие и становятся лучшими агентами.

Глаза привыкли к темноте, и стало легче ориентироваться в комнате. Холодный лунный свет пробивался сквозь круглое окно, падая на кровать, очерчивая контур спящей девушки. Лиза ровно дышала, закрутившись в простыню, как гусеница, только волосы рассыпались по подушке. Одинокая девочка с золотистыми веснушками на носу. С губами, которые так часто растягивались в насмешливой улыбке. Андрей опустился на колени у кровати и, не сдержавшись, провел ладонью по мягким волосам, испытывая сожаление от того, что некому было защитить Лизу. Как она жила все эти годы практически одна, в чужой стране?

Пальцы соскользнули на нежную щеку. Прохладная… Андрей тихо поднялся, чтобы включить обогрев в комнате. Здесь действительно было зябко, северная сторона не прогрелась за день.

— Бесстыжий, это ты там бродишь?

Хриплый сонный голос отозвался теплом в венах, и Андрей даже не обратил внимания на шутливое прозвище.

— Я, Лисенок, не пугайся. Включу отопление.

Но девушка все равно поднялась, утащив за собой простыню, и, неловко прикрывшись, растерянно застыла у кровати.

Андрей открыл квадратную панель в стене и, нажав кнопку, чтобы заработал обогрев, направился к двери.

— Спи, я уже ухожу.

— Подожди!.. Мне бы, эм-м, воды.

— Да, сейчас.

В их рубленом общении проскользнуло что-то неестественное, отчаянное, из-за чего стало труднее сохранять хладнокровие, и Андрея будто магнитом потянуло туда, где стояла Лиза. А она, явно не зная, как себя вести, отошла к иллюминатору.

Андрей достал из холодильника холодную бутылку минералки, которая сразу покрылась испариной, и посмотрел на Лису. Грациозный силуэт в лунном свете казался совершенным, привычным, родным. Андрей даже поморщился, до того сложно оказалось отвести взгляд от тонких побелевших пальцев, которые сжимали глянцевую простыню над грудью.

И тут Бестужева прошибло колючим потом: она ведь обнажена под шелковой тканью, потому и смущается. С каждым шагом тело будто горячим свинцом наливалось. Остановившись в метре от Лизы, Андрей протянул ей воду, раскаляясь внутри под пытливым взглядом девушки, и когда их пальцы соприкоснулись, то мир разом оплавился, вместе с благоразумием, и последний шаг был преодолен в один судорожный выдох.