Покоритель джунглей

Когда взошло солнце, Сердар был готов. Волнение оставило его, он собирался совершить в высшей степени справедливый акт, хотя вынужден был пользоваться для этого средствами, обычно вызывающими осуждение. Но совесть его была чиста, ибо правосудие оказалось неспособным отделить правого от виноватого, не сумело исправить собственную ошибку.

Закончив приготовления, Сердар позвал друзей.

— Обнимемся на прощание, — сказал он, — быть может, сегодня мы в последний раз вместе. Для меня одного жертвуете вы своей жизнью, — тут голос его задрожал, — и я, наверное, не прав, что соглашаюсь…

Ему не дали договорить.

Нариндра и Рама запротестовали, крепко прижав его к груди, а Барбассон бранился и клялся, что имеет полное право распоряжаться своей жизнью, как ему вздумается, что семьи у него нет, что не такой уж подарок он сделал Сердару, чтобы поднимать по этому поводу шум.

Настаивать было бесполезно, поэтому Сердар, который решил в последний момент отпустить любого, кто выскажет сожаление, только энергично пожал им руки и произнес:

— Ну что ж, до вечера!

Обед, предшествовавший приему в загородном доме сэра Уильяма Брауна, был поистине великолепен и достоин королевы. Никогда еще Барбассону не приходилось бывать на подобном празднестве. Портной из Пуант-де-Галль на скорую руку смастерил ему фрак, поверх которого провансалец нацепил ленту ордена Христа. Оставляю вам возможность самим представить, каков был вид у нашего героя в этой сбруе. Грубое лицо его почти скрывалось в зарослях торчащей бороды, волосы росли от самых бровей и напоминали щетку. Кирпичный цвет загорелого лица, огромные руки, сутулые плечи, походка вразвалку, словно во время качки, — перед вами был настоящий матрос с берегов Прованса.

Но происхождение и титулы оказывают столь магическое воздействие на англичан, что их оказалось достаточно, чтобы Барбассона, герцога и пэра, находили по-своему изысканным и, главное, очень оригинальным. К счастью для него, никто из приглашенных не знал ни слова по-португальски. Если бы случайно кто-нибудь заговорил с ним, моряк не растерялся бы и ответил по-провансальски.

За столом он сидел справа от супруги губернатора, ибо никто из присутствующих, не считая сэра Уильяма, не мог сравниться с ним по происхождению и сану. Любой другой на месте Барбассона стеснялся бы несоответствия между оказываемыми ему почестями и своим истинным положением, но нашего героя это ничуть не смущало. Его поведение в течение всего вечера поражало своей дерзостью и истинно морской непринужденностью. Англичане сочли герцога весьма оригинальным и отнесли его вольности и нелепости на счет португальских обычаев. Чтобы рассказать об этом вечере, потребовались бы тома. Когда в салоне объявили, что обед подан, Барбассон встал с торжественным видом, поправил орденскую ленту, провел рукой по волосам и вразвалку, словно собираясь танцевать кадриль, подошел к супруге губернатора и предложил ей руку. Та сначала удивилась, ибо по этикету выбирать кавалера должна была она, но затем по знаку мужа поднялась и приняла руку Барбассона. Он повел ее к столу, отставляя ноги, чтобы не наступить ей на платье. Любой француз умер бы со смеху, глядя на ужимки и манеры Барбассона. Подведя свою даму к месту, он отвесил ей поклон, как, бывало, в тулонских кабачках, куда он ходил на танцульки. Она ответила ему изящным реверансом, подумав: «Таков португальский обычай». То же самое проделали и другие приглашенные, подражая знатному сеньору, который не снимал шляпы при короле и называл его «мой кузен».

— Мы даже в некотором смысле родственники, — заявил Барбассон, пускаясь во все тяжкие.

— Я не знаю португальского языка, — сказала леди Браун.

— Я тоже, — легкомысленно бросил Барбассон, к счастью, по-провансальски.

— Но если вы говорите по-французски…

— Немного говорю, — улыбаясь со значением, ответил Барбассон, — но вам придется простить мне мои ляпы.

Англичанка улыбнулась, слегка покраснев. «Должно быть, это португальское выражение», — подумала она.

— Очень рада, тогда мы сможем немного поболтать, — продолжала она.

— Да-да! — отозвался Барбассон. — Мы сможем чуток посудачить.

Так продолжалось в течение всего обеда.

— Он совсем неплохо говорит по-французски, — шепнула мужу леди Браун, — но вставляет слишком много португальских слов.

К десерту Барбассон достиг небывалых высот. Он пил до дна, полными стаканами, говоря губернаторше:

— Неплохое у вас винцо, кто вам его поставляет?

Проходящие вереницей бутылки окончательно развязали провансальцу язык. Выпивая очередной стакан, он доверительно сказал соседке:

— Полдюжины этого чертова винища нипочем не одолеть… Не то вам так жахнет по башке!

На сей раз англичанка попросту решила, что он говорит по-португальски.