Покорители крыш

— Могут, дорогая моя. Правительства способны как на великие, так и на глупые вещи.

— Что, если мы сбежим? В другую страну? Мы можем уехать в Америку.

— Они нас остановят, Софи. Скажут полиции, что я тебя похитил.

— Откуда ты знаешь? Уверена, они так не сделают! — Софи вскочила на ноги и потянула его за руку, за рукав, за волосы. — Давай уедем. Мы просто уедем, Чарльз. И не надо никому говорить. Пока они не отправили свой отчет. Пожалуйста! — Чарльз не двигался. Софи вцепилась ему в рукав. — Пожалуйста.

— Прости, дорогая. — Казалось, он стал вдвое старше, чем был этим утром, и Софи как будто даже расслышала, как захрустели его шейные позвонки, когда он покачал головой. — Они придут и заберут тебя обратно, дорогая. В этом мире есть люди, которые не терпят никаких отступлений от правил. Мисс Элиот — одна из них. Мартин Элиот — другой.

Софи подпрыгнула.

— Элиот! Он сразу показался мне знакомым! Чарльз, думаешь, они родственники?

— Господи! Вообще-то, это вполне возможно. Боже мой! Она говорила, что ее брат работает в правительстве.

— Вот ведьма! — Мысль о мисс Элиот почему-то помогла. Злиться было проще, чем печалиться. — Ты ведь знаешь, я не сдамся. — Сказав это, она сразу почувствовала себя отважнее и сильнее. — Я никуда не уйду.

* * *

Но легко было пообещать оставаться сильной. Гораздо сложнее оказалось быть сильной, когда пришло письмо.

Оно пришло серым утром понедельника. Адресовано оно было Чарльзу, но Софи все равно открыла бы конверт, если бы Чарльз мягко не забрал его у нее из рук. Софи внимательно следила за выражением его лица, но оно было непроницаемо: невозможно было ни о чем догадаться.

— Можно мне посмотреть? Можно? — спросила она, не дожидаясь, пока Чарльз дочитает письмо. — Что пишут? Все хорошо? Мне можно остаться? Только не говори, что нельзя. Дай посмотреть!

— Нет… ничего…

Казалось, дар речи покинул его. Он протянул Софи письмо, и та поднесла его к свету.

Уважаемый мистер Максим,

Мы, нижеподписавшиеся, сообщаем Вам об изменениях наших правил в отношении опеки над особами женского пола в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет.

Софи нахмурилась.

— И зачем им так выражаться?

Она терпеть не могла официальные письма. От них ей было не по себе. Казалось, у писавших их людей вместо сердец картотеки.

— Читай дальше, Софи, — сказал Чарльз мрачнее обычного.

Комитет пришел к единодушному заключению, что девушки не должны воспитываться одинокими мужчинами, не состоящими с ними в родстве, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Что касается Вашей подопечной, Софии Максим, определенные элементы ее воспитания показались нам совершенно неподходящими для ребенка женского пола.

— Что еще за «определенные элементы»? — Софи ткнула пальцем в письмо. — Я не понимаю!

— Я не знаю. Могу только догадываться.

— Это они о моих брюках, да? — воскликнула Софи. — Безумие! Какие они злые!

— Читай дальше, — сказал Чарльз.

В связи с этим сообщаем Вам, что Ваша подопечная будет изъята из-под Вашей опеки и помещена в приют Святой Катерины на севере Лестера. В случае неподчинения дело будет передано в суд, где Вам будет грозить до пятнадцати лет каторжных работ. Решение комитета окончательно и вступает в силу немедленно.

— Что такое каторжные работы?

— Тюрьма, — ответил Чарльз.

Закрепленный за Вашим районом сотрудник Агентства по охране детства, мисс Сьюзан Элиот, заберет вашу подопечную в среду, пятого июня.

Искренне Ваш,

Мартин Элиот

Софи вдруг почувствовала внутри пустоту. Она отчаянно пыталась найти слова.

— Они мое имя неправильно написали.

— Это точно.

— Если уж они решили разбить мне сердце, так могли бы хотя бы имя правильно написать.

Она взглянула на Чарльза. Он и бровью не повел.

— Чарльз? — По щеке Софи покатилась одинокая слеза. Софи сердито слизнула ее и сказала: — Прошу тебя, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

— Ты поняла письмо?

— Они меня у тебя забирают. Они тебя у меня забирают.

— Они точно намерены попытаться.

Софи не хотелось прикасаться к письму. Она бросила его на пол и встала на него. Затем подняла и прочитала снова. Смириться с оценкой «совершенно неподходящие» она не могла.