Покоритесь воле Ночи

Король Джейм на поле боя проявлял такой же свирепый напор, как и в делах любовных. В тот день он не пожелал воспользоваться знаниями, накопленными полководцами за многие века, и не стал ждать, пока его силы соберутся и построятся, чтобы нанести максимальный урон врагу, – касторигцы просто бросились вперед, рубя всех направо и налево.

Началась страшная бойня. По большей части гибли те, кто не принадлежал к рыцарству, а таких в любом лагере большинство. Рыцари же, успевшие надеть доспехи и взобраться на коней, справлялись неплохо.

Как и в той битве, что кипела поблизости от Каурена, схватка все продолжалась и продолжалась; арнгендцы и касторигцы уже едва не падали от усталости. Король Джейм все еще возглавлял своих воинов. Резня достигла такого эпического размаха и столько народу бежало с поля боя, что преимущество оказалось на стороне касторигцев. Пал каптал, пали почти все его капитаны и рыцари – те, кто не успел сбежать.

Советники убеждали Джейма оставить поле брани, пока у людей и коней еще хватает сил вернуться в Каурен. К арнгендцам в любой момент могло подойти свежее подкрепление.

Но молодого короля охватила жажда крови и жажда победы, он отказался. Джейм намеревался провести ночь в захваченном лагере и думал, что перепуганный Габанд не рискнет выйти из Пик-анде-Саля.

Но Габанд рискнул. После вынужденного шестимильного перехода его солдаты устали, но не так сильно, как касторигцы. К арнгендцам примкнули товарищи, сбежавшие из Клоаки, которые теперь изображали рвение, чтобы искупить собственную трусость.

Людям Габанда недоставало опыта. Многие были всего-навсего ни на что не годными выродками, которые прибились к Конгрегации или обычному духовенству, пытаясь скрыть врожденную трусость. Они проявляли ужасающую жестокость по отношению к уже плененному и безоружному врагу, но демонстрировали гораздо меньше рвения, когда речь шла о разгневанных вооруженных рыцарях.

Сначала всем казалось, что сейчас повторится дикая резня, учиненная этим утром. Те, кому не хватило смелости тогда, не преисполнились ею и теперь. Многие снова обратились в бегство.

А потом вдруг один из сражавшихся на стороне Арнгенда епископов по чистой случайности сбил короля Джейма с полумертвого от усталости коня. Юноша оказался в самой гуще схватки.

Это уже потом каждый епископ – из тех, кому удалось уцелеть, – начнет утверждать, что это именно его заслуга. Даже Габанд не станет исключением, хотя десятки свидетелей клялись, что в тот момент он с товарищами уже успел отъехать на несколько миль от схватки, полагая, что негоже таким солидным людям сложить голову ни за что ни про что.

Но уже не важно было, чья это заслуга. Быть может, тот первый удар вообще по ошибке нанес касторигский воин.

Мужество покинуло касторигцев, и они отступили. Пало, шестнадцатилетний брат Джейма, пытался послать их в бой и отбить тело короля, но никто не пожелал за ним следовать. Советники заявили, что тело можно выкупить потом, и под их натиском принц отступил и повел уцелевших подданных на юг.

Никто на самом-то деле не видел, как погиб король, но все были совершенно уверены, что Джейм мертв.

При отступлении касторигцам удалось сохранить боевой порядок и дисциплину: они заманивали в засаду своих преследователей и убивали всех попавшихся на пути арнгендцев.

Вот уже много часов подряд брат Свечка качал головой. Это стало напоминать нервный тик, но справиться с собой монах не мог. Как и все остальные кауренцы и дирецийцы, совершенный поверить не мог, что коннекские ополченцы за весь день так ничего и не предприняли. Ведь любому дураку было понятно, что следует делать. Старик начал разговаривать сам с собой: не иначе как в приступе безумия покинул он Сен-Пейр-де-Милеж, нужно скорее возвращаться в навайский Медьен, пока после нынешнего умопомешательства враги не захватили город и не выгнали из него ищущих свет и самих кауренцев.

Мирское взяло верх. Неожиданно брат Свечка перестал бормотать, осознав вдруг, что все, кто стоял рядом с ним на стене, куда-то подевались. Он смутно помнил, что Раульт и Кедла пытались его увести. Наверное, в конце концов страх оказался сильнее, и они ушли.

Совершенный все стоял и смотрел. Бедствия, которые, вероятно, еще аукнутся в веках, произошли лишь потому, что его старый друг так и не смог ни на что решиться. Хотя стоит признать, сегодня Тормонду пришлось приложить все силы, чтобы только не умереть и удержаться в седле.

– Совершенный! – нетерпеливо позвал кто-то.

Наверное, его окликали уже не в первый раз.

Брат Свечка обернулся:

– Ходье! Почему вы не с герцогом?

– Потому что Изабет велела мне оставаться здесь и заняться вами.

– Нечем тут заниматься. Что сделано, то сделано. Все символы власти и бумаги теперь у графа Реймона.