Покоритесь воле Ночи

– Знаю. – Глашатай Тормонда сделал шаг вперед, оставив позади сопровождавших его дирецийцев. – Но быть может, передачу власти следует отложить. Сами посудите. Король Питер не прибегнул к своему военному гению, ведь в случае победы он почти ничего не выигрывает. Тормонд еще жив, но сделать ничего не может, а вельможи ничего делать не станут, потому что боятся потерять герцога в этом сражении. Консулы попрятались по углам.

Ходье все говорил и говорил, обращаясь скорее к своему родному городу. Монах молча слушал. Препоны, связанные с престолонаследием, возникали всегда и везде и неизменно вызывали бесчисленные беды, несчастья и неразбериху. Должен быть другой способ.

Но вряд ли он появится при жизни совершенного.

Любой план, любой замысел, любой социальный эксперимент терпел неудачу, как только в него вмешивались люди.

– Ходье, арестуйте меня, если вам так нужно. Вы понапрасну тратите время – и свое, и мое. А времени у меня осталось не много. Нынче я всего-навсего наблюдатель.

Старик чуть подвинулся и оперся на зубец крепостной стены. Трудившиеся неподалеку на воротах плотники как раз начали возводить защитные заграждения.

Ходье прислонился к соседнему зубцу.

– Тормонд все знал. Прошлой ночью он почти не сомкнул глаз. Герцог так сожалеет о своих поступках. Как только разум и тело снова стали повиноваться ему, он решил, что сегодня ему следует отправиться на битву. Пусть Каурен вспоминает потом, как Великий Недотепа защитил свой город. Он бы погиб героем. А потом другой герой, более уверенный в себе и более жестокий, – граф Реймон – за него бы отомстил. Тормонд придумал эту легенду.

– Но?

– Но возникло затруднение с Питером Навайским. Питер хочет стать великим защитником чалдарянского мира и превзойти Граальских императоров и даже императоров древности. Несмотря на все его победы, за пределами Диреции никто не считает короля таким уж великим властителем. И Питер убежден, что, только добавив к своим владениям Коннек, он добьется желаемого.

– Об этом ему нужно договариваться с графом Реймоном.

Самолюбие у Гарита непомерное. Он – дитя своего сословия, но при этом еще и ярый патриот, который вполне может присягнуть на верность королям Наваи, если это поможет ему спасти родной край.

– Думаю, чего-то в этом роде королева и надеется добиться, – сказал Ходье.

– Королева?

– Изабет. Я же говорил. Это она меня послала. Королева знает, как разрешить дилемму. Думаю, хочет, чтобы вы отнесли послание графу Реймону.

– Пресвятой Аарон! Взгляните на меня! Через неделю мне стукнет шестьдесят семь. Мои старшие товарищи поумирали все. Еще одно путешествие через весь Коннек мне не пережить.

– Вполне возможно. Но решаю здесь не я. Мое дело – отвести вас к Изабет. Отпираться будете перед ней.

Брат Свечка посмотрел вниз – на ту часть поля боя, что открывалась со стены. Там по-прежнему царила неразбериха. Казалось, все еще может окончиться благополучно, если только кауренское ополчение что-нибудь предпримет.

Вельможи из окружения герцога, делавшие вид, что управляет ополчением именно Тормонд, приняли решение вернуться в город. И это как раз тогда, когда показались немногочисленные коннекские рыцари.

Когда начали прибывать остатки арнгендцев из Клоаки и Пик-анде-Саля, граф Алпликово приказал навайцам отступать вслед за кауренцами. Он не знал, что подкрепление к арнгендцам идет ничтожное. От касторигского войска, которое отступало на запад, не было никаких вестей.

Позже выяснится, что в тот день пало четыре тысячи арнгендцев и их союзников. Еще больше потом погибло от ран. Потери навайцев, касторигцев и их союзников составили около тысячи четырехсот человек, из них сотня была захвачена в плен.

Среди кауренских ополченцев Тормонда IV погибло двадцать три человека, и только шестеро от рук врага.

Брат Свечка вошел в зал, где сидела Изабет. Королева была мрачнее тучи. Она только что отпустила посланцев в забрызганных грязью и кровью и пропитанных по́том одеждах. Совершенный догадался, что вести они принесли неутешительные.

– Питера считают погибшим, – сказала Изабет.

Солнце опустилось уже к самому горизонту, и сквозь высокие стрельчатые окна лился золотой свет. «Как это не к месту», – подумал брат Свечка.

– И Джейма тоже, – добавила Изабет. – Касторигцы отступают. Говорят, они сильно ослабили арнгендцев и перебили во множестве тех, кто бежал с поля боя.

Свечка вздохнул и снова посмотрел на поток яркого света, заливавшего зал. Знак грядущей тьмы. Совсем как в старой пословице о том, что темнее всего перед рассветом, только сейчас все наоборот.

Вошел гонец с новой вестью. Кауренские вельможи все решили за Тормонда, ополчение отступает в город, так и не нанеся врагу ни одного удара.

Внезапно Изабет показалась монаху постаревшей.

– Вспомните, каким предстал перед вами в последний раз Тормонд, – сказала она.

– Осмелюсь напомнить, это было не так давно.