Покровитель птиц

Потом грядет 1948-й год, постановление ЦК ВКП(б) в связи с оперой Мурадели «Великая дружба». На состоявшемся в апреле ленинградском съезде Союза композиторов, на котором его Генеральный секретарь (! говорят, титул предложил Сталин) 34-летний Тихон Хренников выкрикивает в зал: «Довольно симфоний-дневников, псевдофилософствующих симфоний, скрывающих за глубокомыслием скучное интеллигентское самокопание! Наши слушатели устали от модернистской какофонии! Пора вернуть нашу музыку на путь ясности и реалистической простоты!»

Шостаковича выгоняют с работы из Московской и Ленинградской консерваторий, многие его произведения и произведения других «формалистов» исчезают из репертуара.

Клюзнера снимают с должности зам. председателя правления Ленинградского отделения Союза композиторов. Трио его, до этого выдвинутое на Сталинскую премию, вычеркивают из репертуара. При этом, хочу заметить: уже успела состояться премьера в Филармонии произведений трех учеников Шостаковича — Салманова, Клюзнера и Уствольской.

В 1951 году Шостакович пишет лирический цикл на стихи Долматовского, связанный с его чувствами к блистательной ученице. Он вызывает ее в Комарово, где живет на даче, чтобы показать ей этот цикл и, возможно, повторить свое предложение. Она приезжает.

Клюзнер начинает строить дачу свою в Комарове, в процессе утверждения собственного проекта (по стандартному проекту строить отказывается) получает первый инфаркт.

Таков четвертый узелок: дом в Комарове.

В 1952-м ему «шепнули», что на него заведено «дело»; он успел к тому моменту переругаться с «начальством»; спит, не раздеваясь, ждет ареста. Длится это довольно долго, потом всё утихает, умирает Сталин.

Когда Клюзнер выходит из Союза композиторов (со скандалом), Шостакович уговаривает его переехать в Москву, и он переезжает — в 1962 году.

Это пятый узелок нити.

В Москве поначалу всё идет тихо, но потом, после внезапного (не заявленного, самостийного, спровоцированного выступавшим до того Кабалевским) выступления на съезде композиторов, зеркально повторяется ситуация десятилетней давности в Ленинграде. Только в Ленинграде обсуждаемую ораторию не покупают, объявляют ее «антисоветской» («Разве Маяковский у нас запрещен?» — спрашивает Клюзнер; «Да неужели это Маяковский?» — удивляется референт), а в Москве снимают уже развешенные афиши, солисту (Эйзену) велят заболеть, то же предписывают и дирижеру. Результат аналогичный: вещи не исполняются, не издаются, он остается почти без средств к существованию

Это при том, что концерт для скрипки с оркестром и двойной концерт уже исполнялись блестящими Вайманом и Гутниковым. Всё это Вам известно.

Он пишет музыку к фильмам. Вы знаете и это.

Наконец, в 1973-м издают «Концертино»; он совершенно счастлив.

В счастливой Москве живет он тяжко, он уже тяжелый сердечник.

Наконец, Союз композиторов — по подсказке Шостаковича — в начале 1975 г. дает ему отдельную квартиру, он переезжает, физически переезд для него неподъемен, он попадает в больницу со вторым инфарктом.

Квартира, я полагаю, — шестой узелок.

Не долечившись толком, в мае 1975-го он едет в Комарово, хочет там встретить свой день рождения, с друзьями, в своем доме.

Шостакович — тоже в мае, почти одновременно с ним — едет в Репино в Дом творчества композиторов; он болеет, но там ему легче.

И звонит из Репина Борису Тищенко: «Узнайте, что с Клюзнером!»

Тищенко узнает и сообщает Шостаковичу, что Клюзнер только что умер в Комарове.

Комаровское кладбище закрыто, там в тот момент хоронят только по разнарядке городских властей, и только по звонку Шостаковича Клюзнера похоронят в комаровском некрополе.

Это седьмой узелок и последний.

28 мая Шостакович уезжает в Москву, где умирает в августе.

Занавес.

Но есть еще один момент.

У наследницы Клюзнера, Елены Ч., хранится свежеизданный экземпляр Седьмой («Ленинградской») симфонии Шостаковича, подаренный им Клюзнеру. Когда она показывает его мне, она впервые (а я уж точно в первый раз) обращает внимание на дату. Дарственная надпись такова: «Дорогому Борису Лазаревичу Клюзнеру на память. Д. Шостакович. 29.04.1943. Москва».

Я не понимаю, как Клюзнер оказался в Москве в 1943 году. И не уверен, что там в то же время должен быть Шостакович. Эта надпись только увеличивает для меня натяжение невидимой и непонятной нити, связующей этих двух людей.

Зная Вас, как человека умного, порядочного, склонного к философскому восприятию мира, прошу — ответьте мне: что Вы об этом думаете?»

В вышедшей позже (в 1993 году) книге «Письма к другу. Дмитрий Шостакович — Исааку Гликману» в письме Дмитрия Дмитриевича от 10 мая 1943 г., Москва, можно было прочесть такие строки: «Недавно в Москву приезжал Б. Л. Клюзнер (помнишь такого?). Он уже давно находится под Свердловском». Скорее всего, Шостакович был в Москве в связи с конкурсом на музыку к гимну Советского Союза; весьма вероятно, Клюзнер приехал получить назначение перед отправкой на фронт.