Покровские ворота (сборник)

Пушкин . Одно утешенье – не разгуляетесь. Слава господу, вышел апрельский указ.

Вяземский . Ты прав. Однако же милостив Бог. На Руси есть спасенье от дурных приказов.

Соболевский . Какое ж?

Вяземский . Дурное их исполнение.

Пушкин . Образцовая безнадежность.

Вяземский . Напротив, единственная надежда. Кланяйся от меня Сивилле.

Пушкин . Боюсь, что отъезд укрепит твои шансы. Давно известно, разлука сближает.

Вяземский . Не бойся, сближает один вальс. А тут моя хромота помехой. Скажи ей, что я уже тоскую. Впрочем, о ком же еще тосковать?

Пушкин . О Петербурге.

Вяземский . Увы, мой друг. Ум любит простор, а не ранжир.

Пушкин . Ты веришь, что там насладишься простором?

Вяземский . Не знаю. Да где же его искать? От финских хладных скал до пламенной Колхиды? Так это пространство, а не простор.

Пушкин . Я вижу, ты те стихи крепко запомнил.

Вяземский . Помилуй, не ты ли от этих скал чуть не к туркам хотел бежать?

Пушкин . Хотел. А я и в Китай хотел. Отец Акинф Бичурин ехал с миссией, звал с собой. Я написал Нессельроду прошенье, да он, разумеется, отказал.

Соболевский . И прав. Эва куды понесло!

Пушкин . Но ведь я не затем хотел бежать в Турцию, что мне полумесяц милей луны. Не оттого просился в Китай, чтоб поглазеть на богдыхана. Я думал лишь об одном покое. А счастье в чужой земле невозможно.

Вяземский . Ты убежден?

Пушкин . Я знаю.

Вяземский . Будь здрав. (Отпивает.) Ты, Моцарт, бог, хоть ничего не знаешь.

Пушкин (смеясь) . Как всякий бог.

Вяземский . Но ты и человек. И, стало быть, рожден для человечества. Ты русский, но ты живешь в целом мире и, значит, миру принадлежишь. И пусть даже обе эти девицы, которых мы взяли с собой в лодочку, вдруг узнали тебя по портрету, это еще не означает, что слава – только русское слово.

Соболевский . Худо, что девушки узнают… Не разойдешься.

Пушкин (Вяземскому) . Ты прав, разумеется. Девицы смешны, и эта встреча точно припахивает анекдотом. И слава наша печально бедна, совсем как земля наша. По ней – и слава. Но есть у каждого свое назначенье, есть оно, верно, и у меня. Ты прав, ты прав. Рядом с пестрым и шумным миром мы делаем странное впечатление. Шесть веков назад у нас не было Данта. Не было Монтеня, ни Шекспира. Позади у нас больше войн, чем творчества, и узы нам понятней, чем музы. А все же могу поклясться, что здесь родится истинно великая словесность. И пространства, в которых просто исчезнуть, однажды дадут ей свою безоглядность. И все пережитые страданья дадут ей неведомые миру глубины. Но мы с тобой этого не увидим, а значит, и спорить нечего. Жаль. (Наливает себе.)

Соболевский (чокаясь) . Аминь, в наитии находящийся! Все так, мы этого не увидим. Вот кабы предки увидели нас, то-то б они повеселились. (Пьет.)

Пушкин . Аминь.

Вяземский . Аминь. (Пьет.)

Кавалергард (продолжает) . Надо сказать, эльзасские девушки воспитаны в очень строгих правилах. Но я заметил, куда ведет лестница…

Господин с удивленным лицом . Ах, разбойник! Нет, каково!

Кавалергард понижает голос.

Пушкин . За Вяземского! И пусть всегда разум повелевает страстями, что в этом мире необходимо.

Вяземский . Прощай, ты мне истинно дорог. Прости, если я порою бывал причиною твоих огорчений. Люди несовершенны, мой друг, ах как они несовершенны.

Соболевский . О чем ты, князь?

Вяземский . Неважно. Он понял.

Соболевский . Очень возможно, понял и я.

Вяземский . Ты уж готов к переезду?

Пушкин . Готов.

Соболевский . И бабушка – также?

Пушкин . О, еще бы. Эта медная дура – моя судьба. Куда я, туда и она.

Вяземский . Вот и настала минута прощанья.

Пушкин . Бог с ней, не будем думать о мрачном. Ты едешь в мир, княжна окрепнет. Скоро настигнет тебя Соболевский. Станете вместе бродить по Риму. А я из моего далека буду на вас глядеть да радоваться. И посему, счастливые странники, не соболезнуйте остающимся. Тем боле от бремени я разродился. Типография боле за фалды не держит. Пугач мой осенью выйдет в свет. Надеюсь, что те, кто мыслить способен, его не вовсе без пользы прочтут и некий след сей казак оставит. Надеюсь, что и мечты о журнале не вовсе пустые и я получу дозволение на изданье, и с помощью Божьей нам станет сил вывести наше почтенное общество из столь любезной ему дремоты. Нет, друзья, еще поживем. И мы не стары, и жизнь богата.

Соболевский . За делом не забудь о жене. В приличном семействе детей должно быть хотя бы пятеро.

Пушкин . Аминь.

Соболевский . А пуще всего будь себе на уме. Ты ведь норовист, что резвый конь. Как раз понесет, а меня и нет…

Пушкин внезапно обнимает его.

Ну полно, полно, авось и вывезет…