Покрывало ночи

— Сейчас поправим, — бодро пообещал Курт и двинулся на шум голосов.

Когда две пожилые, но не утратившие девичьего задора, склонные все на свете забывать женщины пытаются выяснить друг у дружки, кто же из них все-таки назабывал больше и у кого это лучше выходит — шум образуется просто необыкновенный. Даже божественное присутствие его не окорачивает, в чем Курт убедился на собственном опыте. Он вошел, но тише не стало. Да что там — его попросту не заметили! Они бы сейчас даже заезжего фокусника не разглядели, а тут всего-то навсего какой-то Бог!.. Бабки до того раззадорились, что уже и друг дружку, быть может, не замечали. Впрочем, почему «быть может»? Забыли они друг о друге — делов-то! Возможно, потому и не дошло до ухватов и сковородок. Тем более, что и те и другие здесь были отменного качества. Ухватом наверняка можно было пробить шкуру какого-нибудь дракона, а на любой из сковородок этого самого дракона можно было зажарить, причем целиком.

Курт послушал еще минуту-другую, а потом решительно скомандовал:

— Стоп!

Короткий толчок силы встряхнул его самого, а старухи просто замерли на месте с открытыми ртами.

Кособокие ругательства и нескладные доводы, помесь ерепени с околесицей и окончательная чепуха повисли в воздухе, немного повисели и шлепнулись на пол, обернувшись жабами. Жабы заквакали к выходу. Старухи продолжали молчать, ошарашенно таращась на Курта.

— Повелеваю вспомнить все, что вы забыли! — проговорил тот, и мягкая волна силы качнула мир. — Повелеваю впредь забывать не больше, чем прочие люди. И быть немного добрей, чем прежде. Да станет так!

И стало так. Еще как стало! Так стало, что дальше некуда. Даже Мур вздрогнул. Старухи не только вспомнили все, что забыли — ох, если бы! Нет, они тут же поспешили поведать об этом окружающему мирозданию. Они вперемешку и вперегонки излагали все, что им вспоминалось, а голоса у них были — дай Бог всякому! Впрочем Бог стоял рядом, испуганно прикрыв уши, и думал — не отобрать ли?

От размышлений его оторвал старик. Мягко взяв Бога за руку, он деликатно увлек Курта в смежную с кухней комнату, аккуратно притворив дверь.

— Ишь орут… звездноглазые отродья! — с нежностью проговорил он. — Эльфья кровь — что с них взять? Обрадовались, дуры…

— Эльфья? — удивился Курт.

— Сам-то я из гномов, — ответил старик. — Не чистокровный, конечно, у нас чистокровных, почитай, что и вовсе нету. А жену из эльфов взял, тоже полукровку. И сын туда же — весь в меня — эльфку ему подавай! Вот они теперь и ревут друг на друга. Глотки-то у них эльфьи, луженые, в такую глотку луну пропихнуть можно, если поднатужиться, а вот красота у той голосистости, увы, человечья — некрасивая. Ты уж прости их. Не со зла они.

— Да я и не думал сердиться, — сказал Курт. — Кстати, а сын твой где? Ему от меня ничего не надо?

— Из пешеходов он, — ответил старик.

«Эта здешняя манера отвечать не на вопрос, а на его двоюродного дедушку меня скоро доканает!» — подумал Курт.

— Из кого, ты сказал? — терпеливо спросил Курт.

— Я-то? — удивился старик. — Я из себя говорю. А разве можно говорить из кого-то другого?

Курт сделал глубокий вдох. Потом медленно выдохнул.

«Спокойно. Правильно поставленный вопрос — основа долголетия и хорошего самочувствия. Боги никогда не бьются головой о стены. Это разрушает нимбы и общественное мнение. Спокойно. Правильно поставленный вопрос…»

— Я спрашивал о твоем сыне, — напомнил Курт. — Ты говоришь, что он пешеход.

— Ну да, — кивнул старик, — пешеход он. Торговец, значит.

— Ах, торговец! — воскликнул Курт, словно это все объясняло.

«Лучше я у Мура потом спрошу!» — подумал он. — «А кроме того, кто знает, быть может я и вообще обязан это знать? Мало ли что…»

— Так он что, в отъезде? — наудачу спросил Курт.

«Или торговцам запрещено обращаться к Сигену?»

— В отходе, — кивнул старик. — Кто знает, когда будет? Пешеходы, они такие…

— Значит, сейчас твоя очередь. — сказал Курт. — Сколько силы тебе нужно?

— Да хоть половинку прежней бы, — вздохнул старик. — У меня помощник есть, конечно, оно так, но для счастья чтоб — самому за молот хочется… а такой, как сейчас, я и молоточком-то с трудом ворочаю. Меня скоро таракан затопчет.

— Не затопчет, — возразил Курт. — Повелеваю: стань вдвое сильней прежнего и оставайся таковым, пока тебе самому эта сила в радость! Да станет так!

Мягкая волна силы вновь встряхнула Мир. Старик вроде бы ничуть не изменился — но никто уж теперь не назвал бы его маленьким и хлипким. И если бы он пообещал в одиночку поднять и перенести свой собственный дом, ему бы поверили.

Старик подхватил неведомо откуда взявшийся кузнечный молот и легко, как перышко, крутанул его в воздухе. А потом он поднял на Курта взгляд — и в этом взгляде было такое, что Курту стало неловко.

«Да я же ничего особенного не сделал!» — хотел сказать он… но Боги никогда не говорят таких слов. Поэтому он сжал зубы, милостиво простился с хозяевами дома и пошел к выходу.

— Счастья этому дому! — произнес он на пороге — и воздух дрогнул еще раз, откликаясь на проявление божественной воли.