Покупатели мечты

Я знал, что, с точки зрения социологии, люди, которые больше всего совершали зверств в истории, возомнили себя Богом. Они убивали, увечили, навязывали свою власть, не имея понятия о собственной хрупкости, как будто бы они были вечными. Мы пытаемся воспроизвести атмосферу, в которой царят бесчеловечные люди, в менее сомнительной среде, как, например, наш дом, аудитория, кабинет, собрание.

Я осмотрелся вокруг и увидел несколько знаменитых юристов, среди которых были судьи и прокуроры; на глазах у них выступили слезы. Они были, как и я, образованные и хрупкие; огромные и маленькие; красноречивые в разговоре о внешнем мире, но робкие в разговоре о своем собственном существе, о людях, которых они любили.

Некоторые адвокаты-криминалисты и специалисты по налогам были богатейшими, но покупали только то, что было дешево. Они никогда не были по-настоящему миллионерами. Пока они витали в облаках, впитывая мудрость этого странного оборванца, на сцене появился Бартоломеу, который не преминул спустить их с неба на землю, Он заговорил очень громко, обращаясь к Барнабе:

— Я знал, что я — миллионер, Мэр. Я богаче богатейших. Я не покупаю драгоценностей, но женщины меня любят. Я не покупаю картин, но созерцаю небо. У меня нет льстецов, но у меня большое количество друзей. — И, чтобы высмеять нас, заявил: — Вы, Юлий Цезарь, Эдсон и Димас, храпите, как старые козлы, но мне даже не нужно принимать средство, чтобы спать.

Мэр не отставал, его дух политика-бездельника вернулся к жизни. Видя, что аудитория внимательно слушает, он вдруг захотел покорить ее, используя юридические термины, и пошел дальше:

— Я гораздо богаче, чем вы, господин с большим ртом. Я человек высокой криминальности. — Он не знал, что «криминальный» означает «опасный, насильственный, представляющий риск для общества». На самом деле он ошибся, попав в цель, говоря так о самом себе. И продолжил: — Ах, дорогое сообщество! Если бы ты знало, кто я есть, ты бы меня полюбило.

Юристы снова расхохотались. Они никогда не видели человека, заявлявшего о себе, что он криминален. Это могла быть только комедия.

Продолжая излагать свои идеи, Учитель поделился мыслью, которая никогда не приходила мне в голову. Обращаясь к собравшимся, он громко спросил:

— Когда мы выходим из материнского лона и попадаем в лоно общества, мы плачем! Когда мы выходим из лона общества и попадаем в лоно смерти, другие плачут за нас! На входе и на выходе из жизни слезы орошают нашу биографию! Почему?

Услышав это, я задумался о том, как ему удается думать в таком переполохе. Его ученики наводили беспорядок вокруг него, на улицах движение транспорта было адским, но он продолжал демонстрировать поразительную способность создавать незаурядные идеи в неспокойной среде, как будто бы все это его не касалось.

Продавец Грез озвучивал главные вопросы человечества, вопросы, которые мы забывали ставить или которые не могли сформулировать в силу отсутствия способности к этому. С моей докторской степенью по общественным наукам я чувствовал себя так, будто был учеником начальной школы. Я не знал, как ответить на его вопрос. Видя, что мы молчим, он подбодрил нас:

— Кто не обольщается явлением существования, уподобится ребенку, который живет в театре времени, не имея ни малейшего представления о реальной жизни. Существование становится банальным явлением и более не обольщающим. Беспокойство по пустякам удаляет кислород из нашего мозга. Многие проводили десятки лет на школьных скамьях, не понимая своей роли как человеческих существ.

И снова, выудив из котла очередную идею, он вернулся к своему вопросу и переадресовал его к мозгу адвокатов:

— Почему, господа юристы, мы плачем, когда выходим из материнского лона в лоно общества, а другие проливают слезы за нас, когда мы выходим из лона общества и попадаем в лоно смерти?

Он сделал так, чтобы на этот раз Бартоломеу и Барнабе не открыли рта и не испортили атмосферу этого интеллектуального путешествия. Я подошел к ним, но внезапно рот открыл молодой Саломау.

Саломау — чувственный, умный ученик, но навязчивый и склонный к ипохондрии. Он стал лучше, когда пошел за Учителем, но уже неоднократно с ним происходили рецидивы мании. Если было солнце, он считал, что обгорел, если шел дождь, он заявлял, что простудился. Наиболее заметной манией Саломау было вставить палец в любую дырку или отверстие, которое он находил. Считая, что он знает ответ, молодой человек заговорил:

— Слезы в этой жизни происходят из-за рака, энцефалита, панкреатита, язвы двенадцатиперстной кишки, эндокардита, ретоколита, инфаркта, аневризмы, приступов сосудистых заболеваний мозга… — И он перечислил дюжину других болезней.