Покупатели мечты

Со своими седоватыми волосами, с лицом, отмеченным шрамами времени, но с хорошим макияжем, с подкрашенными губами, в бежевых брюках, безупречно подходящих к белому блейзеру, с видом человека, который никогда не лжет, она прервала действия полицейских. Она прокричала:

— Успокойтесь! Успокойтесь! Мы — одна семья!

Полицейские не поняли, но смягчились, приостановив свои действия, чтобы разобраться, что происходит. Она объяснила:

— Мы — одна семья.

— Что? Сеньора, эти двое и парень на вершине памятника из одной семьи? — поинтересовались изумленные полицейские.

Обняв Бартоломеу и Барнабе, она подтвердила:

— Да! Разве не видны общие черты? Мы все — одна семья. — После этого Журема посмотрела на обоих помешанных учеников и сказала им: — Не тревожьтесь, дорогие мои, я здесь.

— А что, самоубийца тоже ваш? — несколько смущенно осведомился у Краснобая мускулистый полицейский цвета чечевицы.

Тот подтвердил, сказав:

— My brother младший.

Услышав это, самоубийца почувствовал, что у него стали появляться экстрасистолы, его сердце начало замирать. Казалось, с ним вот-вот случится инфаркт.

На его глазах образовалась самая невероятная семья, которая когда-либо ступала по этой земле.

Глава 12.Очень сумасбродная семья

Потрясенные полицейские отпустили их. У них могли вызвать сомнения бродяги, но не пожилая сеньора. Заинтригованный происходящим, Барнабе взял за руку Бартоломеу, и они вместе подошли к профессору Журеме и спросили ее тихонечко:

— Он из семьи?

— Да! — подтвердила она.

Но какая семья? — поинтересовался любопытный Бартоломеу.

— Сумасшедших, черт побери! — объяснила профессор.

— Проклятие, он такой же! — Бартоломеу посмотрел вверх и сказал: — Да, мне это лицо знакомо.

Самоубийце стало любопытно узнать, что происходит у него под ногами. Маскируя свои действия, он напрягся, чтобы расслышать, о чем они шептались. Он знал только, что не было ничего хорошего. После этого оба нарушителя спокойствия поблагодарили донью Журему:

— Спасибо, бабушка!

Донья Журема была довольно пожилая, но это слово ей не понравилось. Она заявила:

— Нет, не бабушка, мамаша.

Сказав это, она пробудила у них сыновнюю любовь. Они оба были брошены отцом и матерью. После того как профессор усыновила их на площади на глазах у всех, они схватили ее за руку, прильнули к ее губам и стали целовать. Возможно, думая о ее наследстве, они стали говорить:

— Мамаша, мы вас любим. Вы спасли нас! Вы и прочие!

Старушка безнадежно пыталась отбиться от их поцелуев. И, разочаровывая их, закричала:

— Ладно! Ладно! Я — бабушка.

Но в сумятице Мэр случайно поцеловал ее в губы. Она вырвалась, плюясь в одну сторону, а он в другую. Ситуация получилась настолько смешной и странной, что самоубийца перестал быть главным героем, а стал второстепенным в труппе. В этой толпе он превратился в наблюдателя смятения, вызванного командой продавцов грез.

Как только профессор заявила, что она бабушка Бартоломеу и Барнабе, остальная часть группы присоединилась к празднику. Саломау, Димас, Моника и Эдсон начали целовать и обнимать ее и называть бабулечкой. Я был единственным, кто старался держаться вдали от происходящего.

В этот момент дух политика еще раз спустился на Барнабе. Повернувшись к толпе, он постарался объяснить необъяснимое:

— Дорогая и уважаемая публика! Мы — потомки благородного сословия. Эта цветущая женщина, — он указал на профессора Журему, — отвечает за касту мафиози. Не тревожьтесь. Мы решаем наши семейные вопросы. Этот человек — наш брат.

Я посмотрел на самоубийцу и увидел, что тот, остолбенев от страха, недоверчиво уставился на бродяг. Все это походило на кошмар. Он плевался без остановки, казалось, что ему хотелось изрыгнуть огонь изо рта. Когда его обозвали мудаком и унизили, это еще было терпимо, но быть принятым в семью тронутых казалось немыслимым, поразительным. Он утратил желание умирать, у него было только желание дать выход своему гневу, отвесить оплеухи остановить этот праздник. И он выбрал себе цель. Посмотрев на свою жизнь со стороны, он бросил пристальный взгляд на собравшихся и подумал, что зашел слишком далеко. Но поскольку он не мог остановиться, парень решил подождать дальнейшего развития событий.

Внезапно, дабы обострить происходящее, профессор Журема попросила, чтобы ее подняли на плечи двух непослушных. Те из-за количества выпитого держались на ногах не совсем твердо. Но они присели на корточки и усадили ее на плечи. Журема двигалась то туда, то сюда и несколько раз чуть было не упала, но поскольку она в юности занималась классическим балетом, ей удалось сохранить равновесие. Теперь на сцене было двое воинов. Самоубийца стоял на плечах чугунного всадника, а пожилая профессор Журема была на плечах двоих диких скакунов — Бартоломеу и Барнабе.

Я надеялся, что профессор на этот раз станет деликатно обходиться с юношей, но, к моему удивлению, она вдруг посмотрела на молодого человека и нанесла ему фатальный удар.

— Спускайся оттуда, сеньор беглец! Иди сюда, и бабушка надает тебе по твоей пухленькой заднице.