Покушение на зеркало

М. Ходорова в милицейских картотеках не оказалось. Да и быть, разумеется, не могло: к уголовному преследованию он не привлекался никогда, а поголовный дактилоучет в России, к глубокому сожалению криминалистов, пока не ведется.

Но для Лариной гораздо важней были отпечатки, идентифицированные с папиллярными спиральками на кончиках пальцев задержанного Иванова-Сидорова.

Это уже серьезные улики. Синяя дорожная сумка, опознанная хозяйкой дома Сазоновой как вещь, бывшая в руках писателя при его заселении и оказавшаяся при задержании у Сидорова, стала веским вещественным доказательством того, что эти люди были в контакте. По крайней мере, в определенном месте их пути пересеклись.

Поручив Саврасову выяснить в областном центре о Ходорове все, что может быть полезным для расследования дела, следователь Ларина позвонила в Тургаевку и договорилась с участковым Соколовом, чтобы тот привез в Кинельский РОВД в четверг, примерно к полудню, пенсионерку Викулову — ту самую соседку, которая вечером 23-го видела во дворе у Сазоновой незнакомого мужчину. Сегодня как раз четверг, день, на который она назначила опознание. До полудня еще два с половиной часа, времени вполне достаточно, чтобы обсудить с Саврасовым собранную в городе информацию и продумать план намеченного на сегодня второго, очень важного допроса этого Сидорова-Иванова. И этот протокол допроса — уже не просто задержанного, а подозреваемого — она со злорадным удовлетворением положит в конце рабочего дня на стол своему весьма хитромудрому начальству.

* * *

— Излагай, Виктор, только по сути, не растекайся.

Саврасов наморщил мясистый нос, хмыкнул.

— Можешь, Анюта, версию с отъездом закрывать. С чистой совестью. Никуда Ходоров не уезжал и не собирался уезжать. Ему было не до путешествий, знаешь ли.

Анна 0нетерпеливо вздернула подбородок. Прихлопнула ладонью бумажную стопку.

— Не тяни! Что у тебя здесь? Нет, просмотрю потом. Рассказывай.

— Сначала я двинул в Союз писателей. Симпатичный особнячок на Самарской, культурненько, тихо, прохладно. И — никого, кроме уборщицы и секретарши… А может, бухгалтерша или делопроизводитель, пожилая такая женщина… А писателей этих самых и духу нет, ни начальников, ни рядовых. Во работенка!.. Я в девять заявился, а они только к двенадцати появляются. Да и то не каждый день, как я понял эту…

— Саврасов! — в голосе Анны пробилось раздражение. — По делу!

— По делу. Ходоров в Союзе писателей не появлялся, считай, месяца три-четыре.

Взял у этой служительницы его адреса — домашний и рабочий, он в издательстве что-то там редактирует. Но в Дом печати я позже съездил, сначала — домой. Как раз жену застал, хотела уже уходить. И дочку, лет так двадцати. И еще мужичок один там был…

Саврасов недобро рассмеялся.

— Я так понял, что нашему писателю делать там нечего. Кажись, место его занято. Мужик-то солидный, начальственного вида. Как дома себя держит, вышел голый по пояс, в шлепанцах. «Родственник вы, что ли?» — спрашиваю. А он с женой писательской переглянулся, ручищи на груди скрестил. «Ну, можете считать, родственник. Это, что, важно?» А я…

— Слушай, Виктор Иванович, — сухо перебила Ларина. — Давай-ка я лучше твою писанину просмотрю. Что будет неясно, спрошу.

— Ладно, Анечка, все, все, не буду…

Саврасову ужасно не хотелось уходить, это чувствовалось. Приятно ощущать рядышком женщину, которая тебе желанна, пусть «рядом» — это всего лишь локоть о локоть за казенным столом. Да еще при свидетеле, который только делает вид, что углубился в бумажки, — косится рыжий гад, интересно ему, как же… Не само дело, конечно, а Витины подходцы…

Поняв, что рассердить сейчас Анну — это значит надолго оборвать ниточку интимной доверительности, оперуполномоченный Саврасов сменил тон и предельно лаконично, без лишних подробностей и отступлений рассказал, вернее даже — доложил о результатах своих третьегодняшней и позавчерашней поездок в областной центр и вчерашней — в Тургаевку. В результате получасовой беседы с женой и дочерью Ходорова, в которой живо участвовал и некто Николай Петрович, представившийся как «друг семьи и сосед по даче», выяснилось, что Феликс Михайлович Ходоров не собирался куда-либо уезжать за пределы области, на это не было и намека. Его отсутствие в течение нескольких дней домашних ничуть не обеспокоило — он и раньше, бывало, снимал летом на месяц-полтора комнату или домик в какой-нибудь деревне, чтобы, не отвлекаясь, работать над новой книгой.