Пол и секуляризм

Сегодня нет недостатка в документально подтвержденных свидетельствах дискриминации женщин в странах Запада: они в среднем зарабатывают меньше, чем мужчины, и далеки от равенства в политическом представительстве; женщины из рабочего класса и мигрантки находятся в самом низу шкалы заработной платы, часто их возможности трудоустройства ограничиваются индустрией «заботы»; раса играет важную роль в том, почему с женщинами обходятся иначе, чем с мужчинами; «стеклянный потолок» все еще препятствует доступу женщин к высшим должностям в корпорациях и в бюрократической иерархии; домашнее насилие над женщинами всех классов продолжает расти тревожными темпами; мизогинические атаки усиливаются; сексуальные домогательства — повседневный факт, с которым многие женщины сталкиваются на работе, в школе и на улице; доступ женщин к средствам контрацепции и право на аборт подвергаются серьезным атакам со стороны религиозных фундаменталистов и политических представителей в США и в других странах. Этот список можно продолжать долго. Это не означает, что женщины по всему миру сталкиваются с одними и теми же трудностями, я только хочу сказать, что идея о том, что неравенство существует только для мусульманских женщин, попросту ложная. Разительный контраст между исламом и Западом работает на то, чтобы отвлечь от этих трудностей на стороне Запада, а также затемнить предшествующую историю, в которой (как я покажу в последующих главах) сторонники секуляризма представляли жизнь в категориях идеализированных раздельных и неравных сфер — политической/религиозной, публичной/частной, разума/аффекта, мужчины/женщины. По их утверждениям, якобы естественное различие между полами служило социальным основанием современных западных национальных государств; половое различие обеспечивало расовое превосходство западных стран над «другими» — в Африке, Азии и Латинской Америке.

Христианский секуляризм как признак расового превосходства

В ходе подготовки этой книги я была поражена тем, как, вопреки установившемуся противопоставлению религиозного и светского, христианство было включено в секуляризм. Я уже упоминала идею Хантингтона о столкновении цивилизаций, которая подразумевает противостояние западного христианства и сторонников ислама. Это ассоциирование христианства с западной демократией — устойчивая черта современного дискурса о секуляризме. По всей видимости, оно является наследием Вестфальского мирного договора 1648 года, положившего конец религиозным войнам в Европе и установившего принцип государственного суверенитета (в частности, право правителя самому определять религию на своей территории) для всего христианского мира. В результате государственный суверенитет (какой бы ни была форма правления) и христианская практика стали неразрывно связаны.

Еще сильнее секуляризм и христианские традиции стали ассоциироваться друг с другом в XXI веке. Когда, например, верхняя палата Европейского суда по правам человека в 2001 году постановила, что в аудиториях итальянских государственных школ может висеть распятие, она сделала это (перверсивным образом, как может показаться многим из нас) во имя секуляризма. Суд заявил, что распятие является культурным символом, представляющим идентичность «итальянской цивилизации» и «ее систему ценностей свободы, равенства, человеческого достоинства и религиозной терпимости, и, соответственно, секулярной природы государства»[29]. В 2006 году папа Бенедикт XVI отождествил христианство с разумом (ключевой чертой секуляризма, раньше считавшейся у антиклерикалов Европы антитезой католицизму), приписав ему развитие Европы и противопоставив его (со ссылкой на мнение византийского императора XIV века) иррациональному насилию ислама[30].

Когда я начинала это исследование, я полагала, что ассоциация религии исключительно с исламом была вызвана тем, что мусульмане стали привлекать к себе все больше внимания в результате Иранской революции 1979 года, роста числа мусульман, проживающих в странах Западной Европы, а также вследствие террористических атак 11 сентября 2001 года на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Но я выяснила не только, что христианство — иногда скрыто, иногда явно — встроено в дискурс секуляризма, но и то, что есть целая традиция, указывающая на арабов и мусульман как на других для индоевропейских арийцев, которая появилась задолго до новейшей истории, и связана с формулированием идентичности западных национальных государств и их колониальными притязаниями^{5}. Эдвард Саид часто цитировал работы Эрнеста Ренана, филолога и философа, в качестве иллюстрации ориентализма. Вот что Ренан говорит в своей лекции в Коллеж де Франс в 1862 году: