Пол и секуляризм

Я начала этот проект, потому что знала, что нынешнее утверждение о том, что секуляризм является синонимом женской эмансипации, — попросту неправда. Поскольку я изучала историю гендера и женщин во Франции, я была поражена, когда услышала, как политики утверждают, что гендерное равенство — первостепенная ценность демократии, восходящая по меньшей мере к Великой французской революции. Мои работы и работы многих ученых, вдохновлявшихся феминизмом второй волны и постколониализмом, снова и снова показывали, как женщин в современном западном обществе отстраняли от участия в политике и отводили им сугубо подчиненную роль в семье и на рынке труда. Я еще вернусь к этим работам далее в книге. Помимо прочего, в них показано, что в основополагающих документах западных демократий о гендерном равенстве ничего не сказано, даже когда власти заявляют об универсальных принципах прав человека. Не то чтобы половое различие игнорировалось в такие моменты, но вопрос о его неудобном присутствии решался путем исключения женщин из публичной сферы. Во Франции вплоть до 1990‑х существовала мощная оппозиция, главным образом со стороны политиков-мужчин, восстававшая против закона о паритете, гарантировавшего женщинам равный доступ к выборным политическим должностям[25]. Даже после принятия этого закона в 2000 году до равенства было еще далеко; на выборах в законодательные органы в 2012 году женщины получили всего 25 % мест — удвоив свое прежнее представительство, — но политики-мужчины продолжали мешать женщинам в получении политических должностей. Слышать, как те же самые политики заявляют о гендерном равенстве как первостепенной ценности, по-прежнему удивительно, если не сказать больше. Из этого можно только сделать вывод о том, что они инструментализируют это понятие в своих крайне специфических целях.

Гендерное равенство стало первостепенной задачей для французских политиков не раньше этого столетия и только в пику исламу. Я поняла это, когда занималась изучением закона 1905 года об отделении церкви от государства во Франции. Я просматривала судебные решения о применении этого закона в период 1905–2005 годов Государственным советом (французский административный суд самой высокой инстанции, который занимается оценкой законности действий государственных органов). С 1905 по 1987 год этот суд предполагал, что вопрос о религии имел мало отношения к «женскому вопросу»^{4},[26]. Даже когда суд давал свое первое заключение о правомочности запрета на ношение хиджабов в государственных школах в 1989 году, он не ставил вопрос о гендерном равенстве. Скорее, это решение рассматривалась в контексте угрозы общественному порядку и прозелитизма в школах (в 1989 году суд счел, что это было очевидно). В 2004 году накануне принятия запрета на ношение хиджабов в заключении суда отмечалось, что его предшествующие решения испытывали меньше влияния «вопросов ислама и места и положения мусульманских женщин в обществе», чем они будут отныне испытывать[27]. Проблема равенства женщин как признака отделения церкви от государства была новой для этого органа, почти целое столетие занимавшегося толкованием закона 1905 года. Она возникла только в контексте жарких споров о месте иммигрантов из Западной и Северной Африки во французском обществе.

Случай Франции не единственный пример того, как резкое противопоставление Запада и ислама служит для того, чтобы скрывать сохранение неравенства на Западе. Дискриминация по признаку пола очевидна и в прошлом, и сегодня. Федеральный суд Швейцарии, приняв в 2001 году решение не в пользу учительницы, желавшей носить хиджаб в классе, утверждал, что «это плохо согласуется с принципом гендерного равенства, который является фундаментальной ценностью нашего общества, защищенной особой статьей нашей федеральной Конституции»[28]. В Швейцарии у женщин не было права голоса до 1971 года, поэтому трудно увидеть в гендерном равенстве давний «фундаментальный» принцип.