Пол и секуляризм

ее несвобода создавала его свободу, его положение господина в частной сфере позволяло ему участвовать в широкой публичной сфере равных… Таким образом, главное отношение, которое определяло гражданина как такового, было сексуальным отношением господства, ибо … семья была продуктом определенных публично и консумируемых в частном порядке сексуальных отношений. Гражданское и сексуальное взаимно конституировали друг друга[244].

Это взаимное конституирование стало «архетипическим», заключает она:

к концу XIX столетия и после оно по-прежнему пронизывало как официальные и неофициальные институты и идеологии (либеральную, консервативную, даже социалистическую и национал-социалистическую), так и повседневные ожидания людей, живших при новом порядке[245].

Американская и Французская революции прояснили эти изменения — в Европе это часто происходило благодаря Наполеоновскому кодексу, который оставался в силе десятилетиями и получил очень широкое распространение.

Последствие революции, — пишут Женевьев Фрэсс и Мишель Перро, — более выраженное разделение между публичным и частным пространствами: было проведено тщательное различие между частной и общественной жизнью, между гражданским и политическим обществом. Наконец, именно посредством этого различия женщины были исключены из политики и попали в зависимость в гражданском обществе[246].

Политический теоретик и феминистка Кэрол Пейтман утверждала в 1988 году, что общественный договор, считающийся фундаментом новых республик, был по сути дела сексуальным договором.

Индивиды-граждане образуют братство, потому что связаны узами в качестве мужчин. Они разделяют интерес к соблюдению изначального договора, который узаконивал права мужчин и позволял им получать материальные и психологические выгоды от подчинения женщин… Гражданская сфера получает свое универсальное значение в результате противопоставления частной сфере естественного подчинения и женских способностей. «Гражданский индивид» конституирован в рамках полового разделения общественной жизни, установленного первоначальным договором[247].

Пейтман отмечает характер исключения, который социальный договор носит в общем мире договоров: он понимается не как результат соглашения о сотрудничестве между равными сторонами, наоборот, этот договор — подтверждением отношений неравенства. Женщины, следуя велению природы, добровольно соглашаются подчиняться.

Женщина соглашается повиноваться своему мужу, когда становится женой; разве можно найти публичное подтверждение того, что мужчины — сексуальные господа, пользующиеся законными правами мужского пола в своей частной жизни, лучше этого?[248]