Пол Маккартни. Биография

К пленке он приложил и фото для лицевой стороны, которое представляло собой полную противоположность целомудренной белизне обложки Ричарда Хэмилтона. Снятое самим Джоном с помощью фототаймера оно демонстрировало вид спереди двух обнаженных «девственников», обхвативших друг друга руками. Обратная сторона обложки, сделанная тем же методом, была в своем роде повторением «Задов» — старого фильма Йоко, — только здесь парочка, жеманно обернувшись, смотрела через плечо в объектив.

Все это было невероятным переломом для компании звукозаписи, которую Пол так тщательно выстраивал вместе с Роном Кассом и Питером Эшером: от Black Dyke Mills Band к сюрреалистическим электронным завываниям, от девственно миловидной Мэри Хопкин к обнаженных соскам и лобковым волосам напоказ. Однако проблемы быстро вышли за пределы выяснения отношений между Полом и Джоном. EMI, занимавшаяся изготовлением и сбытом продукции Apple, не хотела иметь ничего общего с изображениями, которые в 1968 году легко могли навлечь на нее уголовную ответственность за распространение порнографии. Президент компании, сэр Джозеф Локвуд, лично упрашивал Джона выбрать что-нибудь другое. «Почему бы не поставить на обложку Пола… он куда привлекательней, — предложил скрытый гомосексуалист Локвуд. — Или статую из какого-нибудь парка».

В конце концов был достигнут взаимно ненавистный компромисс: Two Virgins вышли на лейбле Apple, однако роль EMI ограничилась изготовлением пластинки. Распространение в Британии взяла на себя связанная с The Who компания Track Record, в Америке — никому не известное агентство Tetragrammaton. Когда диск добрался до магазинов, обложка с Джоном и Йоко оказалась упакованной в конверт из обычной коричневой бумаги — ироничный намек на традиционный камуфляж порнографии. Альбом разошелся совсем крохотным тиражом, однако, как и ожидалось, вызвал новую волну гневного разочарования в Джоне и недоумения по поводу его вкусов в области эротических изображений.

Пресса, упивавшаяся скандалом с Джоном и Йоко, довольно долго не догадывалась о новой подруге Пола. Однако фанатки, которые дежурили у ворот Пола, знали о Линде все, или им так казалось, и уже ненавидели ее не меньше, чем Йоко. По сути, в этом случае обида была даже острее, ибо, имея возможность рассчитывать на внимание самых красивых женщин мира, Пол почему-то выбрал ту, которая была очень далека от обычных стандартов привлекательности, имела светлые волосы, чаще всего вызывавшие желание как следует их расчесать, и всегда носила что-то решительно немодное, если не сказать неряшливое. Вдобавок ее застенчивость воспринималась со стороны как холодная надменность, смешанная с самодовольством по поводу ее незаслуженного приза.

Если за Джоном все всегда признавали определенную независимость и непредсказуемость, то поклонницам Пола было присуще сильное чувство собственности. С укоризненным выражением на лицах пикетчицы у ворот, подобно сборищу провинциальных тетушек, наблюдали, как меняется их когда-то модный и безупречно выглядевший идол: он отпустил густую черную бороду, заметно располнел, почти все время носил теперь мешковатое твидовое пальто.

Для фанаток перемены означали одно: «эта» вцепилась в него накрепко. На самом деле они всего лишь означали, что он наконец был счастлив.

Обретя стабильную личную жизнь, он теперь мог приложить силы к тому, чтобы заново поставить на ноги свой коллектив — после всех перипетий, связанных с «Белым альбомом». Ему просто не приходило в голову, что с их кризисом уже нельзя справиться никакими тактическим уловками. Два с лишним года они оставались исключительно студийным коллективом, но, поскольку никто из них никогда официально не объявлял о том, что с живыми выступлениями покончено, их по-прежнему считали самой главной в мире приманкой для концертной публики. Организаторы каждого очередного рок-фестиваля мечтали заполучить их в хедлайнеры, и в музыкальной прессе редкая неделя обходилась без новых предположений о том, где и когда они могли бы снова выйти на сцену.

Пол, конечно же, на самом деле никогда не отказывался от концертов: как было известно бедфордширской деревеньке Харролд, он был готов выступать перед любого размера аудиторией в любое время и в любом месте. И теперь он убедил себя в том, что все проблемы внутри группы исчезнут, стоит им только спуститься с четырехместного олимпа и снова начать играть для живых людей.