Пол Маккартни. Биография

Такой же новичок в мире рок-мегазвезд, как и в кинематографе, Личфилд отправился на встречу с менеджером Пола Брайаном Бролли, который работал в однокомнатном офисе McCartney Productions на Грик-стрит в Сохо. Кроме прочего, там он узнал, что, собственно, теперь подразумевает менеджерская позиция при Маккартни. «Пока я сидел, Брайан получал по телефону кошмарный нагоняй от Линды. Ему надо было заказать какой-то майонез с доставкой ей на дом, но он ошибся с емкостью. Пока она ему выговаривала, он сказал: „Тебе лучше это послушать, чтоб ты понимал, чего ожидать“ — и включил громкую связь».

Литчфилд также получил инструкции от Алана Краудера, главного водителя и помощника Пола, у которого имелся целый список заповедей, сформированный долголетним опытом: «Если Пол скажет, что будет где-то в девять утра, до двух дня его можно не ждать… Если вы представляете ему женщину и она обещает, что не будет с ним флиртовать, она врет».

Квартира, она же офис, Литчфилда располагалась в Сент-Джонс-Вуде, и он стал часто заходить на Кавендиш-авеню, чтобы поговорить о готовившемся документальном фильме. «В первый раз, когда Пол меня туда привел, его экономка Роуз встретила нас словами: „Эта драная сучка опять шныряла по моей кухне“. Оказалось, она часто так выражалась по поводу Линды, хотя жили они между собой довольно дружно, и Пол, судя по всему, к этому совершенно привык. „Ты, наверное, пойди посмотри телевизор с детьми, — сказал он мне, — а я пока тут все улажу“. Мне кажется, ему нравилось держать при себе такого бесстрашного человека, как Роуз, потому что большинство людей держалось с ним слишком почтительно».

Все съемки должны были проходить на Эбби-роуд, где Пол забронировал студию на несколько дней круглосуточной вахты. Несмотря на его авторитетный статус и потраченные деньги, вспоминает Литчфилд, он все равно должен был соблюдать те же правила, что и в «директорскую» эпоху Джорджа Мартина. «Столовая закрывалась в пять вечера — и никто ради него не задерживался. Линде даже запретили самой приходить на кухню, чтобы приготовить что-нибудь для группы».

Будучи не предназначен к прокату или трансляции, фильм все-таки получил официальное название — «Хлопок одной рукой» (One Hand Clapping) — и включал закадровый комментарий Пола, где он признавался, что на самом деле ему больше всего нравится играть на каждом инструменте самому, как на альбоме McCartney, — «прямо как старичок-профессор в лаборатории». Тем не менее он добросовестно рекламировал новый устав Wings: «Мой идеал — это создать устойчивый состав… с достаточной долей свободы, чтобы каждый из нас в любое время имел возможность импровизировать и делать то, что ему хочется самому».

Джимми Маккаллох оставался проблемой: он продолжал воевать с Джеффом Бриттоном и огрызаться на Линду, а его перепады настроения подпитывались теперь кое-чем посерьезней алкоголя или травы. «К нему все время приходили две девушки-итальянки и подсовывали ему конверты, — вспоминает Литчфилд. — И то, что внутри, было покрепче, чем кокаин».

На съемках студийного прогона «Live and Let Die» Wings были усилены Лондонским симфоническим оркестром при полном параде — в повторение знаменитого ролика к «Day in the Life», который тоже не предназначался для трансляции. Кроме того, у них под рукой имелись лучшие сессионные музыканты, в том числе саксофонист Хауи Кейси, которого Пол знал еще тогда, когда они играли в конкурирующих ливерпульских командах на гамбургском Репербане. Однако с тех пор как они выходили на сцену перед стриптизершами и гангстерами, заливая в себя пенистые океаны пива, времена изменились. Теперь, когда Кейси спросили, что он будет пить, и он ответил: «Пиво», ему принесли всего одну бутылку.

«Пол не записывал вокал до самого вечера, когда я уже принял несколько порций джина, и при его виде я просто не мог перестать хохотать, — вспоминает Дэвид Литчфилд. — Он остановился и спросил: „Что тут смешного?“ Я сказал: „Извини, но ты просто копия Ширли Бэсси“. Она пела бондовскую тему до него [„Goldfinger“], и Пол снял все ее жесты. Когда смеха не последовало, я понял, что переборщил».

«У одного музыканта из ЛСО все никак не получалось виолончельное соло. Я понял почему: было без десяти пять, а после пяти у него начинались сверхурочные. В итоге Пол подошел к этому парню и сказал: „Чтобы вам было легче, я его для вас напою“. После чего целиком исполнил соло виолончели, используя названия аккордов вместо слов, так что у парня просто не было возможности снова не попасть в ноты. Это был блестящий пример музыкантского профессионализма, и в конце весь оркестр встал и ему зааплодировал».

Когда Джон и Пол снова стали общаться, их непримиримые деловые разногласия постепенно сошли на нет. К концу 1974 года им, по-видимому, было уже просто не о чем спорить.