Пол Маккартни. Биография

Ежевечерняя доза массовой любви — не единственная его мотивация, добавил он. «Мне как бы дается возможность заново оценить свои песни, а возраст у них — дай бог. Поэтому, когда я пою „Eleanor Rigby“, я теперешний оцениваю работу двадцати-с-чем-то-летнего молодого человека и говорю себе: „Ого, а это неплохо — wearing the face that she keeps in a jar by the door (с лицом, которое она хранит в банке рядом с дверью)“».

За время, прошедшее после 1996 года, Ливерпульский институт исполнительских искусств стал одной из самых уважаемых в мире «академий славы», воспитанники которой смогли отличиться как в творческой, так и технической областях музыки, театра и кино, а некоторые — даже поработать с самим Полом. Если позволяют обстоятельства, он никогда не пропускает церемонию вручения дипломов, иногда прилетая за тысячи миль, чтобы приколоть выпускникам их памятные значки и пожелать каждому: «Носите его с гордостью».

Несмотря на неуклонно пополняющиеся ряды сочинителей популярных песен, по-настоящему талантливых мелодистов — единицы, и никто со времен Джорджа Гершвина и Ричарда Роджерса не был одарен этим талантом в таком избытке. В самом деле, Пол скорее принадлежит к даже более узкому кругу избранных — к тем, кто подобно Луи Армстронгу и великому джазовому барабанщику Джину Крупе, в отличие от обычных людей из плоти и крови, как будто созданы из музыки.

Он продолжает вести класс песенной композиции в LIPA, реализуя то, что когда-то считал своим истинным призванием. В его занятиях мало обычной педагогики, ибо он никогда не считал, что можно торопить вдохновение. «Я всегда говорю своим студентам: „Послушайте, я на самом деле не знаю, как написать песню. Нет никакого алгоритма. Что я хорошо знаю — это как над ней работать и как довести до ума“. Так что я могу сказать только одно: „Послушаем, что вы принесли“».

Он не скрывает, что ему по-прежнему приятно слышать, как молочник насвистывает его песни. Однажды, клянется он, он даже слышал, как птичка прощебетала несколько тактов «From Me to You».

«Сочинение песен — это занятие, которое я люблю всей душой, однако вначале всегда есть момент сомнения: а получится ли? Вначале ведь ничего нет — только я за фортепиано или с гитарой, но потом, если повезет, будет это восхитительное чувство: „Ого, я песню написал!“ Чувство, которое рождается в этот момент… с ним ничего не сравнится».

Эпилог «Пока, Фил»

Пятьдесят лет прошло с той сцены в ньюкаслском концертном зале «Сити-холл», которой открывалась эта книга. 28 мая 2015 года, почти таким же холодным вечером, как 4 декабря 1965 года, снаружи другого, ливерпульского зала «Эко Арена», я дожидаюсь своей второй в жизни личной встречи с Полом Маккартни.

Тогда ему было двадцать три года, Beatles все еще давали концерты, а Британия только начинала свинговать. Теперь, за три недели до его семидесятитрехлетия, у него близится к концу гастрольный тур под названием Out There, который в итоге продлится два года, включит в себя 91 концерт на четырех континентах и принесет выручки на 225 миллионов долларов. Однако основные составляющие отличаются мало: концертный зал на севере Англии и заполонившая его толпа, плюс понятный для земляков дополнительный запас энтузиазма.

Я провел последние два с половиной года в качестве его биографа, действующего с «негласного одобрения»: мне не дали специальных полномочий, но и препятствий тоже не чинили. За это время я ни разу не общался с моим героем напрямую. В эту пору его жизни едва ли можно было ожидать, что он захочет сесть и в очередной раз подробно перелопатить историю Beatles. Но даже негласное одобрение оказалось уникальным подарком: я получил доступ к членам семьи и близким друзьям, которые иначе никогда бы даже не подумали разговаривать со мной под запись. Любой, кто связывался с его офисом, наводя обо мне справки, получал ответ: «На ваше усмотрение, но Пол не возражает».

В результате мне удалось открыть Пола Маккартни, весьма непохожего на того, которого, как ей кажется, знает публика: трудоголика и перфекциониста; несмотря на колоссальную славу, оставшегося недооцененным историей и, несмотря на бесспорную гениальность, по-своему так же уязвимого и неуверенного в себе, как и его кажущаяся полная противоположность, Джон Леннон. Не закрывая глаза на его слабости, я проникся уважением — а часто и восхищением — к этому человеку, к которому когда-то, по общему мнению, питал одну лишь вражду.

Так или иначе, из-за его гастрольного графика наша встреча откладывалась. И так получилось, что у меня есть кое-что, чем я могу с ним поделиться, странным образом перекликающееся с нашей единственной другой встречей полвека назад.