Поль Робсон

Неру и Робсон говорили о многом: о войне в Испании (Неру посетил Барселону в середине июня, в дни, когда город был со всех сторон осажден франкистами), о путях и методах борьбы за независимость и демократию, которую вели индийский народ и американские негры, о взрывоопасной обстановке в Европе, сложившейся в результате проводимой западными державами политики «умиротворения» фашистских агрессоров. В своих суждениях Неру всегда был предельно краток, точен и честен, у него уже не оставалось сомнений: события на Европейском континенте свидетельствуют о надвигающемся политическом кризисе, который, если его не разрешить, приобретет глобальный характер, и тогда мировая война неизбежна.

Угром 30 сентября Робсон прочитал в газете британских коммунистов «Дейли уоркер» полные негодования слова Неру о позорном мюнхенском сговоре правящих реакционных кругов Англии и Франции с Гитлером и Муссолини: «Мир любой ценой — ценой крови и страдания других, ценой оскорбления демократии, ценой расчленения дружественных государств — это не мир, а продолжение политики конфликта, шантажа, продолжение господства насилия и в конечном итоге — война».

Незадолго до отъезда Неру на родину Поль, дав волю своим чувствам, сказал, что благодарен судьбе, которая свела его с человеком редкой честности и искренности. Неру растроганно улыбнулся, положил руку на плечо Поля и полушутя-полусерьезно ответил: «Последнее — опасное качество для политика, ибо он раскрывает свою душу и позволяет людям видеть, как формируются его воззрения».

Поздней осенью Робсон возобновил концертную деятельность и вместе с Ларри Брауном совершил гастрольную поездку по провинциальным городам Великобритании. «Едва ли у нас было более успешное турне, — вспоминал Браун. — Мы никогда ранее не собирали столько публики, как в те последние месяцы 1938 года и в начале тридцать девятого. Простой народ, составляющий опору страны, добросердечный и подлинно человечный, по достоинству оценил Поля. Сейчас его любовь к нему, кажется. стала заметнее: народ знал о том, как старался помочь ему Робсон». В рабочей газете, издававшейся в Глазго, говорилось: «Робсон был тронут до глубины души стихийным горячим приемом, который оказал ему пролетариат Глазго. Выдающийся артист с трудом сдерживал слезы, видя, как публика аплодировала стоя и громко выражала признательность за его поддержку Испанской республики, всех порабощенных народов. Перед началом концерта Робсон сказал, что счастлив работать во имя идеалов, которым все мы преданы. Он пел песни о народе, о любви и о борьбе за свободу».

И еще одна надолго запомнившаяся встреча с британскими рабочими, на этот раз на съемочной площадке. В ноябре 1938 года режиссер Пен Теннисон приступил к съемкам художественного фильма «Гордая долина» по сценарию, написанному им в соавторстве с Джеком Джонсоном и Луисом Голдингом. Идея создания фильма исходила от Герберта Маршалла, он же договаривался с руководителями независимой кинофирмы «Илинг студиос» о финансировании съемок.

Сценарий, выдержанный в строго реалистической манере, рассказывал о нелегкой жизни шахтеров долины Ронта в Южном Уэльсе в период «великой депрессии» — мирового экономического кризиса 1929–1933 годов. Хозяева закрывают старые, нерентабельные, с их точки зрения, шахты, механизируют добычу угля на новых. День ото дня увеличивается в Уэльсе число безработных.

Настороженно встречают в шахтерском поселке неожиданного конкурента — темнокожего американца из Западной Виргинии, приехавшего в их края в поисках заработка. Но, похоже, добродушный здоровяк негр совсем не собирается строить собственное благополучие на чужом горе. Незаметно, ненавязчиво он помогает влюбленным, родители которых настроены против их союза, пробует петь в местном хоре (хоровое пение — страсть жителей Уэльса — валлийцев), который вскоре завоевывает престижную награду на уэльском ежегодном музыкальном фестивале. А когда на шахте случилась беда, он первым спустился в забой и, рискуя жизнью, вызволил попавших в угольную лавину шахтеров.

Когда Поль прочитал сценарий «Гордой долины», предложенный ему Маршаллом, он не колеблясь согласился сниматься в главной роли. Разве не мечтал он воплотить в театре или кинематографе героя — великодушного, мужественного, сильного, и обликом и характером напоминавшего друзей Робсона, тружеников Нового Орлеана и Нью-Йорка, Лондона и Ливерпуля?