Полдень, XXI век, 2008 № 10

Старший из них (и по взрасту, и по положению) — Геннадий — устало оглядел своих напарников. Те молча сидели вдоль стены, глядя на стоящий перед ними шкаф. Геннадий посмотрел на Женеву.

«Черт поймет эту девку, — подумал он. — Наговорила ерунды какой-то. Не в себе, точно. К доктору бы ее, или по мордам. Что вернее. Пацан-то, может, и деру дал. Поди, как в анекдоте: руку себе отгрыз, чтобы удрать. В чем мать родила. Да хрен с ним, с пацаном. Даже если не найдется. А вот если папаша его не найдется или найдется слишком поздно — всем мало не покажется…»

Геннадий отвел взгляд от Женевы.

— Хорек, дай фотку, — обратился он к одному из своих.

Взглянул. Ну ведь похож! Михалыч же!

— Да фиг его знает, — откликнулся Хорек. Второй только пожал плечами.

Он это, стопудово он. Столько лет Геннадий у Михалыча если не правая, так уж точно левая рука. Притом что многие уже поговаривают, что шеф медленно, но верно становится левшой.

Однако куда мог подеваться посреди бела дня управляющий филиалом «Транспромбанка»? Практически прямо на его, Геннадия, глазах. И так, что теперь днем с огнем человека найти не могут. Вторые сутки. Тут в пору и этой девице поверить, хотя бред какой-то. Фантастический, идиотский…

— Вы не боитесь? — спросила Татьяна новую соседку по коммуналке, пока та возилась с замком. — Прошлый жилец пропал. Бесследно. Был парень, и нет.

— Чего девку пугаешь, Танька? — откликнулся сосед, протискиваясь с костюмом на плечиках мимо девицы, с удовольствием и даже нагло шаря по ее фигуре взглядом. Татьяна заметила этот не совсем невинный интерес, отреагировала:

— Ты сковородку вымыл?

Женева наконец справилась с замком. Закрыла за собой дверь. Пробралась через немногочисленные сумки и коробки, остановилась посреди комнаты.

Переезжать третий раз за год — это, конечно, слишком. Но один неоправданно поднимает плату, другой решает продать комнату…

Женева привыкла к переездам, и неприятное чувство страха и неуютности, чувство обреченности жить вот здесь, то есть «не дома», давно уже перестало беспокоить ее. Чтобы преодолеть его, она сразу же бросалась наводить порядок, распаковывать коробки, распихивать вещи по углам — чтобы свои книжки на полке, а на столе — свои чашка и заварочный чайник, чтобы любимая ложка и набор ножей, чтобы плечики с юбкой и блузками, чтобы тапочки у порога, чтобы… Порой структурирование пространства переходило в ночь, и соседи на утро смотрели на нее смурно: кто она такая, они здесь всю жизнь, а из-за нее уже не протолкнуться в коридоре, не попасть в ванную…

Однако в этот раз Женева нерешительно стояла посреди комнаты. Что-то удерживало ее от обживания новой территории. Окурок между рамами, клочья пыли в углах, продавленный диван, обшарпанный стул (и почему хозяин не сказал про пропавшего — почему-почему, что за ерунда), не в них причина ее нерешительности. И не в холоде: через окна сифонит, а на улице по ночам уже минус. Она огляделась еще раз, остановила взгляд на своем отражении в большом запыленном зеркале шкафа, старого, несовременного. Взяла стул, смахнула с сиденья пыль, поставила спинкой к зеркалу и уселась лицом к отражению, вызывающе раздвинув ноги. Отражение проделало то же самое, дробясь на зерно слоем пыли и мелкой сетью трещинок в отражающем слое. Женева сменила позу: села в профиль, откинулась на спинку, зажала между пальцами незажженную сигарету. Потом повернулась спиной, резко вздернула голову, от чего волосы наползли на лицо. «Боже мой, ретро какое», — подумала Женева, приглядываясь к своему отражению и дорисовывая воображением узорчатую рамку.

Вдруг зазвонил мобильник. Она выдернула из сумочки трубку, ответила.

— Привет! — Это был Сергей. — Помощь нужна? Я здесь недалеко. Могу подойти.

— Не стоит. Сама справлюсь. Не в первый раз.

Бросив трубку обратно в сумочку, Женева подошла к шкафу. Поводила по пыльному стеклу пальцем, оставляя образец странной каллиграфии. Палец соскользнул на створку, натолкнулся на ручку. Другие пальцы присоединились к указательному, лаская кругляшку. Шкаф — Женева поняла это сейчас, — именно он каким-то необъяснимым образом вернул к жизни позабытое чувство. Осмотрев его снаружи, она заметила, что тот неплотно приставлен к стене: в зазор можно было легко просунуть руку.

Вынув из сумки трубку, она позвонила Сергею.

— Слушай, если не сложно, зайди. Шкаф надо подвинуть.

— Буду через десять минут.

Через десять минут он был. С сумкой через плечо, с пакетом в руке, в котором — якобы случайно — бутылка вина и пирожные. У него все было «якобы случайно», почему-то он считал, что все события в жизни случайны не менее чем сама жизнь. И потому сидел на скамейке в соседнем от ее конторы дворе, то и дело поглядывая за угол, чтобы «случайно» встретиться с ней на улице. Мило, конечно.

Придвинув шкаф, Сергей сказал:

— Хочешь, останусь?

«У него запросто может оказаться “случайно” и комплект постельного белья», — подумала Женева и с улыбкой посмотрела на сумку Сергея, в которой мог находиться равно как ноутбук, так и пара новеньких простыней с наволочкой.