Полдень, XXI век, 2008 № 12

Сейчас достижения и приоритет Старевича с великолепным простодушием замалчиваются, но серьёзных конкурентов, так или иначе, у его съёмочной техники не было несколько лет. Уиллис О’Брайен, которого американцы считают основоположником кукольной анимации, выпустил первый короткометражный фильм только в 1915 году — его мультик был шуткой на темы каменного века и назывался «Динозавр и потерянное звено эволюции: Доисторическая трагедия». О достоинствах его техники можно спорить (мне лично представляется, что анимация у него получалась тогда заметно грубее, чем у Старевича, не говоря уже о совершенно никакой художественной содержательности), бесспорно другое: именно Уиллис О’Брайен первым вывел на экран кукольного динозавра.

Почти сразу стало ясно, что публика именно динозавров на экране принимает «на ура». О’Брайен принялся усиленно совершенствовать свои куклы и способы съёмки и за несколько лет добился поразительного прогресса. Когда студия «First National» и режиссёр Гарри Хойт рискнули взяться за немую экранизацию романа Артура Конан Дойла «Затерянный мир», техническим фундаментом фильма с неизбежностью стали разработки О’Брайена — едва ли не большая часть фильма была снята только и исключительно им. Тиранозавры и трицератопсы, птеранодоны и стегозавры поглотили экранное время, почти вытеснив людей. Эффективно объединять в одном кадре кукольную анимацию и живого актёра тогда ещё не умели, поэтому в сценах с динозаврами вместо актёров использовались изображавшие их куклы, а в нескольких случаях был применен приём «разделения экрана» — актёрам отводился свой «кусочек» кадра, а на остальном его пространстве царила анимация О’Брайена. Финал фильма отличался от финала романа — вместо вполне транспортабельного птеродактиля профессор Челленджер в качестве доказательства своего открытия привозил в Англию огромного бронтозавра, который вышагивал внушающей ужас громадой по лондонским улицам…

Именно этот образ стал одним из ключевых во всей последующей кинофантастике: столкновение современной цивилизации с чем-то древним, стихийным, неодолимым и смертельно опасным. Бронтозавр Челленджера весьма скоро трансформировался в гигантскую гориллу Карла Дэнхэма, на смену которой пришёл Годзилла. Образ менялся, обрастая шерстью и чешуёй новых смыслов и мотивов, но основа его оставалась прежней даже через много десятилетий: у Стивена Спилберга в продолжении «Парка юрского периода» в тираннозавре, вырвавшемся на улицы Лос-Анджелеса, новой была только созданная на компьютере внешность чудовища. Смысл образа оставался прежним: человек снова и снова пытался утвердить свою власть над живой стихией и раз за разом расплачивался за свою самонадеянность.

Но для того чтобы этот образ «заработал», стихия должна была быть именно «живой». Зритель не поверил бы в очередную нарисованную «Герти», и максимальная достоверность анимации стала главной целью О’Брайена. Он сделал в этом отношении всё, что мог. Остальное сделало воображение зрителей.

Даже при современной частоте смены кадров (24 в минуту) движение в кукольной анимаций не выглядит естественным, а в 1920-х годах плёнка двигалась заметно медленнее — ещё приняты были скорости съёмки и воспроизведения 16 и 20 кадров в секунду. Рывки и дискретность движения кукол на экране можно было заметить невооружённым глазом. В современных фильмах быстро движущийся «спецэффект» искусственно «смазывается», что полностью снимает впечатление «пошаговости»; у О’Брайена, естественно, таких возможностей не было. Но они были и не нужны: зритель был готов верить экрану и так. Лучше всего это продемонстрировал розыгрыш, устроенный в связи с этим фильмом сэром Конан Дойлом: в 1922 году он приехал в Штаты, впечатлился сделанными О’Брайеном рабочими фрагментами и, будучи большим любителем розыгрышей, рискнул продемонстрировать плёнку на заседании Американского общества иллюзионистов. Фокусники в полном остолбенении отсмотрели фильм, в котором аллозавры нападали на семейство трицератопсов. Никаких комментариев писатель при этом аудитории не дал, оставив увиденное на экране без объяснения. На следующий день «New York Times» опубликовала отчёт об этой демонстрации на первой полосе; репортёр Нил Петтигрю с профессиональной объективностью сообщал о том, чему он был свидетелем: «Чудовища древнего мира, — или нового мира, если господин Конан Дойл его действительно открыл, — выглядели поразительно реалистичными. Если это и подделка, то мастерская».