Полдень, XXI век, 2009 № 06

Можно было бы дать триумфальный гудок, возвещая победу воли над слепотой стихии; полковник воздержался. Ему показалось нелепым и глупым издавать звуки. Он принял управление, закаменел за штурвалом и видел себя летящим сквозь бурю; тесемки хирургического халата за спиной трепались и рвались, колпак грозило сорвать. Со стороны же прохожий, будь там прохожий, мог бы увидеть, как старенький поезд, едва осиливая двадцать верст в час, ползет по заброшенной детской железной дороге, куда его вынесло, может быть, час тому назад, а может быть — два или три.

Ольга Дмитриева ДИАЛОГ С СОКРАТОМ

Критон: По ты уже видишь, Сократ, что необходимо также заботиться и о мнении большинства…

Сократ: Стало быть, уже не так-то должны мы заботиться о том, что скажет о нас большинство, мой милый, а должны заботиться о том, что скажет о нас тот, кто понимает, что справедливо И что несправедливо, — он один да еще сама истина.

Платон. Диалоги

— Копьетрясов, ну что это такое? А? Я тебя спрашиваю?

— Статья.

— Вижу, что не повесть. Я же с тобой в пятницу беседу провел. Целый час на тебя угрохал, Копьетрясов. А ты ничегошеньки не понял.

— Я понял.

— Оно и видно. Ну почему ты так хочешь выделяться, Сократ? Ну что это за мания величия? Я тебя уволю к чертям собачьим, клянусь Вейсманом и Морганом!

Сократ Копьетрясов, молодой человек двадцати лет от роду, стоял в кабинете главного редактора малотиражной газеты «Вечная правда» и пялился на пальму.

Пальма была явно генномодифицированная, потому что выглядела уж чересчур бодро и рекламно, хотя главред ее не поливал, постоянно травил дымом кайфопалочек, а от злости иногда и пинал.

— И вот псевдоним этот твой. Ну что это такое? Копьетрясов. Паскудство одно.

— Это…

— Ну посмотри на людей. У всех же приличные псевдонимы, с уважением к профессии, к истории нашего дела. Трудов. Правдин. Спортэкспрессов. Вокругсветова. Комсомольцев-Московский, наконец. А у тебя что?

— Это же дословный перевод фамилии великого поэта и драматурга Шек…

— Какого, в баню, поэта? У нас тут газета, а не кружок чувствительной поэзии. Когда же ты это поймешь, Сократ? Еще и имя у тебя какое-то… нерусское.

— Мой отец философ. И он…

— Ну уж мы не на облаке живем. Про отца твоего знаем. Философ…

— Да, он назвал меня в честь…

— Вот вся трагедия вашего семейства тут и зарыта. Философия. Привыкли думать бесконтрольно. Не бережете мысль. Расточаете. Беда с вами. А ведь уже сколько лет в нашей стране всякий — даже малый ребенок — знает: мысль — величайшая ценность, дарованная человеку. Ее нельзя попусту расходовать. Ты в школе в единомыслятах состоял?

— Нет, меня не приняли. Сказали, не умею управлять своим сознанием. Даже зарядка не помогала.

— Н-да. И как тебя только на журфак взяли?

— Условно.

Главред обреченно вздохнул и отпил лимон-чая. Сократ подумал, что, наверное, хорошо быть генномодифцированной пальмой. Тебя пинают — а тебе хоть бы что. Зеленеешь себе своими гладенькими одинаковыми листьями и плюешь на все.

— Ну ладно. Вернемся к твоей, с позволения сказать, статье. Если ты закончил журфак, то должен знать, сколько смыслов разрешено вложить в один материал по стандартам Гратекса.

Сократ ненавидел Гратекс — график текстовых смыслов, разработанный каким-то доцентом еще в XXI веке. По закону полагалось сначала составить этот график, а потом уже по нему написать статью. За положенные три года в вузе он так этому и не научился, несколько раз был на грани отчисления и чудом дотянул до аттестации. Спас его старинный друг отца, тоже философ, преподававший на факультете. Он и в «Вечную правду» Копьетрясову протекцию составил. Только по всему выходило, что недолго Сократ задержится в этой газете.

— Пять, — выдавил из себя Копьетрясов.

— Пять. А у тебя тут двадцать пять, да все вперемешку, один на другой наезжает. Не уважаешь ты читателя. Как, скажи на милость, он разберется в твоей каше?

— А что я должен, как ваш Правдин, писать? Один смысл на материал?

— Ты не зарывайся! Правдин — наше сокровище. У него опыт, у него награды. — Главред вскочил, потрясая раскрытой ладонью. — Он профессионал! Ему сам Правитель руку пожимал.

Сократ перевел взгляд на портрет над головой шефа. Доброе, располагающее лицо с дружеской улыбкой, точь-в-точь как у Святого космонавта Юрия.

Главред покачал головой и плюхнулся в кресло.

— Да ты не стой там, присаживайся, — смягчился он, указав на стул рядом со своим столом третьей степени прозрачности. — Давай разберем твою… гм… статью. Тема выбрана неплохая. Повышение пенсий участникам первых генетических экспериментов.

— Жертвам…

— Участникам. В самом деле, надо написать, что правительство их не бросает, что помогает, хотя их родители сами на это пошли…