Полдень, XXI век, 2010 № 09

— Жор, можно у тебя спросить кое-что?

Жора пожал плечами.

— Если что-то несложное…

— Допустим, — начал я, — кто-то говорит тебе, что определенное число людей скоро умрет, и только от тебя зависит, чтобы они остались живы. Причем, ты не знаешь этих людей. Ни где они находятся не знаешь, ни что им грозит. Ни есть ли, скажем, они вообще.

— Разводилово, — сказал Жорик, жуя. — Как Апокалипсис матушкин.

— Погоди…

— Разводилово — сто процентов.

— Ты дослушай… — я положил вилку, отодвинул тарелку. — И тебе говорят, что никто не умрет, если ты отдашь палец.

— Хренась… — Жорик почесал висок. — Палец-то нахрена?

— Не знаю. Но тебе кажется, что про людей — это все правда.

— Ага! — Жорик подчистил куском хлеба свою тарелку. — С чего кажется-то?

— Ну…

— Леня, — Жорик пошевелил белесыми бровями, — у тебя иногда такие задвиги… Ты вообще пельмени есть будешь?

— Нет, — сказал я.

— Что ж, — Жорик подтянул к себе мою тарелку, — я, конечно, не рассчитывал…

Он нацелился вилкой.

— Тут самое интересное, — сказал я, — что отдашь ты палец и, может быть, никогда и не узнаешь, спас ты людей или нет. Помогло ли.

— Как? — удивился Жорик.

Пельмень повис на зубьях.

— Так. Все люди, понимаешь, останутся живы. Но они, может быть, будут живы и сами по себе. Без пальца. Ты же не знаешь.

— Муть какая-то.

Я встал.

— Может, и муть…

— И тогда колобок сказал: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…»

Иркин голос казался усталым.

Вовка, похоже, сегодня капризничал и ни в какую не хотел засыпать.

Я на цыпочках пробрался на кухню. Включил свет. Блики заплясали на кастрюлях, на пузатых бокалах, шеренгой выстроившихся на подвесном кухонном шкафчике. На ножах.

Я покрутился на месте, сел на стул, глотнул сока из графинчика, скривился — кислый. Встал, прошелся от мойки до холодильника и обратно.

Ножи…

Не задумываясь над тем, что делаю, я взял разделочную доску, вынул нож потяжелее из специального держателя, взвесил, затем наклонил его к доске и вложил под лезвие мизинец.

Наверное, подумал я, это должно быть не слишком больно… Всего-то — опустить нож вниз.

— Лёнчик!

Я обернулся. Ирка стояла в дверях и лицо у нее было белое.

— Лёнчик! Что ты хочешь сделать?

Я посмотрел на нее, на мизинец, на нож.

Будто жаром обожгло щеки. Господи, стыд какой!

— Ир, это ничего… — я поспешно убрал мизинец. — Это, помнишь, в кино про японцев, там они себе в знак верности семье пальцы отрубали…

— И ты решил в знак верности нашей семье…

Она все также стояла, не двигаясь, привидением в ночнушке.

— Нет, ты что! — я отбросил нож. — Просто подумал, каково это…

Ирка кивнула, словно ничего другого и не ждала.

— Между прочим, — сказала, — они там, в Японии, мизинцы не в знак верности резали, а за провинность…

И вышла.

Так и осталось у меня перед Иркой острое чувство несуществующей вины.

Утром, отказавшись от моей помощи, она, взяв Вовку, отправилась по магазинам.

— Не порежься тут без нас, — бросила напоследок.

— Хорошо, — сказал я.

А потом я ждал, ждал, ждал, ждал.

Час. Два. Три. Пока, включив телевизор, не увидел «Маркет-Хауз» с провалившейся внутрь крышей.

В отчете комиссии по расследованию будет указано, что перекрытия были переутяжелены, в опорных колоннах имелись микротрещины, нагрузка на них распределялась неравномерно, а качество бетона оставляло желать лучшего.

Жертв насчитают девятнадцать. Слышите? Девятнадцать!

Ирка и Вовка будут среди них.

Вот так.

Мне часто снится с тех пор: самодельная щелястая скамейка, сумасшедший старик, пробующий пальцем кнопки телефона, и я — стою перед ним, осененный только что пришедшей на ум мыслью.

— Что нужно, — спрашиваю, — чтобы никто не умер?

Качается дохленькая, оборванная сирень. Шелестит ветер.

Старик смотрит на меня черными дырами глаз.

— Палец. Мне нужен твой палец.

И тогда я протягиваю ему руки. Протягиваю, протягиваю…

— Вот, — говорю, — бери все. Бери все.

Александр Мазин Пятый ангел

Рассказ

Это неправда, что конец света приходит ко всем одновременно. К Иринке Максимовой он пришел на три часа раньше, чем к Павлу Небрашу.

Павел еще выходил из лифта, напевая: «…show must go on…» и бодренько раскручивая на пальце ключи от «Пассата», а для Иринки уже всё, всё закончилось. Она угрюмо посторонилась, пропуская самодовольного дядьку в элегантном костюме при галстуке…

— Привет! Что такая кислая? — открывая дверь, крикнул дядька.

Он поселился на их площадке год назад, и они частенько пересекались. Но не здоровались.

Иринка слыхала от мамы, что дядьку звали Павлом.

С дядькой Иринка не здоровалась. Он — тоже. Может, считал, что Иринка должна поздороваться первой? Не дождетесь!

Сегодня у Павла было отменное настроение. С отпуском всё получалось, по итогам месяца набежал приличный бонус, да и день обещал быть замечательным…

…Хотя Павлу, в его тридцать три, пора бы уж знать, что обещания сбываются далеко не всегда.

— …Чего такая кислая?

— Пошел ты… — пробормотала Иринка.

Она не думала, что дядька услышит. Да честно сказать, ей было поровну…