Поле Битвы

Я обернулся в сторону своего деда, который махнул мне рукой со второго уровня гаража. Он поманил меня вверх и я поднял кулак, показав, что понял его.

— Можешь идти? — спросил я у Карлоса.

Молодой Страж бросил на меня недовольный взгляд и захромал вперёд в своем лучшем темпе, придерживая сломанную руку, чтобы она не болталась. Я последовал за ним.

К тому времени, когда мы добрались до второго уровня гаража, старик находился на его переднем краю, выходящем на парк. Выстрелы грохотали вокруг него, но Чёрный Посох был истинной машиной для убийств в Белом Совете. Среди Стражей ходили слухи, что щит старика как-то выдержал залп из главных орудий немецкого линкора в Первую мировую. Я не знал, правда ли это, но картечь отскакивала от него мелкими брызгами искр, не имея малейшего шанса пробиться.

Старик задумчиво посмотрел вниз на парк, не обращая внимания на приближающийся огонь, а затем кивнул, поднял кулак, промолвил какое-то [i]слово[/i] и собрал в ладони правой руки сферу раскалённого добела света. Он взмахнул запястьем, и огненный шар пронёсся над парком, заставив яростно вспыхнуть ближайшее дерево.

Осьмиконги завизжали и вывалились из него на голую землю, где пламя их прекрасно подсвечивало.

Эйнхерии разразились шумным восторгом и одобрением, их оружие рявкнуло, буквально сметая всех осьмиконгов, упавших на землю.

— Давай ещё разок, seidrmadr!

— Задай им жару, чародей!

Старик сделал им одолжение и ещё одно дерево вспыхнуло с тем же итогом.

Я услышал крик ястреба, а затем разряд молнии ударил с небес, врезавшись в ряд припаркованных вдоль дороги машин, укрывавших врагов. С серией ухающих взрывов машины окутались пламенем.

Из парка доносились крики ярости и боли, но враг подбирался всё ближе и ближе. Один из эйнхериев положил винтовку, взял гранатомет с револьверным магазином и быстро послал полдюжины гранат в парк, каждый выстрел звучал как «фуунт». Он использовал патроны с белым фосфором. Побоище впечатляло, но осьмиконги продолжали бессмысленно рваться вперед —

— и вдруг, воздух расколол внезапный звук.

Это было похоже на горн — если бы горн был размером с «Бьюик». Низкий, хриплый звук духовой бронзы. И это было громко. Гремело, как гром. Настолько громко, что задрожал бетон под моими ногами.

А потом я увидел его.

Он шагал вперед, к берегу озера, и его чёрные волосы, намокшие от озёрной воды, липли к черепу.

Гигант.

Самый настоящий, взаправдашний великан. Йотун.

Чертами лица он был грубоват, борода и волосы заплетены в огромные косы, на нем были доспехи и снаряжение воина-викинга — только намного большего размера. В руках он держал рог, сделанный Бог знает из какого зверя, и пока я смотрел, он поднес его к губам и снова затрубил, сотрясая город.

Мне вспомнились следы на пляже, и я расхохотался.

И затем ...

Появилось больше великанов.

Выходя из озера, они шли по прямой линии, по двое, каждый в доспехах, татуировках, с огромными мечами и топорами грубой работы. Один из великанов запутался в ветвях дерева, с рычанием повернулся, и его двенадцатифутовый меч вспыхнул пламенем и пронёсся сквозь дерево, как будто это был просто сорняк, нуждающийся во взбучке. Но этого ему показалось мало, и он повернулся к машине, припаркованной рядом с ним, расколол её пополам ещё одним ударом меча и отбросил отдельные куски на сорок ярдов.

Первый великан снова дунул в рог.

Остальные ответили рёвом и запели басом боевую песню на каком-то грубом, неразборчивом языке.

Стрельба прекратилась.

Оглянувшись, я увидел, что эйнхерии смотрят на приближающихся бегемотов с открытыми ртами и горящими глазами.

А потом здоровяк с гранатомётом завопил от радости: — ЙОТУНЫ! ЙОТУНЫ ИЗ МУСПЕЛЬХЕЙМА!

И эти чёртовы психопаты взревели от возбуждения и заорали свою собственную военную песню в ответ.

Йотуны сфокусировались на парковке и зарычали от ярости при звуке этой песни.

Затем они помчались прямо на нас.

Глава 15

Стоя на верхнем этаже парковки, мы были на уровне глаз Йотунов. Но легче мне от этого не становилось. Это означало лишь то, что я отчётливо видел выражение гнева на каждом появляющемся лице, когда они либо взбирались и перепрыгивали через мост Лейк-Шор-драйв через Монтроуз, либо пригибались, подныривая под него и поднимаясь вновь.

Самым страшным было то, что они двигались очень быстро. Скорость их ходьбы равнялась моему бегу. Бегая, они двигались со скоростью автомобиля.

Я почувствовал, что мои руки дрожат от чистого, неподдельного страха. Не имеет значения, насколько ты хорош в бою — масса имеет значение, а сейчас злые и плохие ребята, которые на меня надвигались, были [i]гораздо больше[/i], чем когда-либо прежде.

— Ну и ну, — сказал я.

Эбенизер шагнул вперёд и встал рядом со мной, с блестящими глазами. Огонь факела отражался от его лысой, гладко выбритой макушки. — Такое, Хосс, — сказал он, — не каждый день увидишь.