Поле Битвы

Ответ Старейшего малка прожужжал в моей голове его бросающим в дрожь голосом: «Их легион. От пяти до семи тысяч. Они идут с западной стороны парка.»

Срань Господня.

Для восьмисот любителей с дробовиками не было никакой возможности победить в этом бою.

Разве что...

— Проклятье, — выругался я. — Они идут прямо на нас. Мы должны опередить их, пока они не добрались до Коламбуса. Это двойная разделенная дорога, и она находится, может быть, на пятнадцать футов ниже уровня земли парка. Там есть пешеходный мост. Мост выше парка, и это даст им огневую позицию по нашим людям внизу, а также легкий путь через саму улицу — в противном случае им придется карабкаться по отвесным стенам под сильным огнем.

— Разрушить мост? — спросил Саня.

— И удержать позицию столько, сколько сможем, нанося как можно больше урона, — ответил я.

Саня сделал глубокий вздох и посмотрел на добровольцев.

— Da, — тихо сказал он. — Тогда мы должны поспешить.

— Ага, — согласился я. Затем мы побежали перед добровольцами и я бросил клич, — За мной!

И мы рысью помчались через Большую Лужайку, наш северный фланг был защищен оборонительными позициями у павильона, а маленькие скрытные монстры сновали перед нами, служа мне глазами.

Чего я не учел, так это того, что восемьсот человек, бегущие вместе, сами по себе производят грохот. Пока мы бежали, я расслышал, как чужеродные щелкающие звуки прекратились — а потом возобновились в ускоренном яростном темпе.

Хех. Они не ожидали чего-то подобного. И теперь, когда я подумал об этом, мне тоже не хотелось бы столкнуться с восемью сотнями разгневанных людей с дробовиками в обыкновенный Чикагский вечерок.

В поле зрения показалась подпорная стена этой стороны Колумбуса, и я направился к пешеходному мосту. Саня принялся выкрикивать команды своим офицерам, с трудом различимые в шуме топота многих людей.

Из-за дымовой завесы я не видел, что вражеская команда удерживала наш конец моста, пока они не появились из-под плащей, похожих на маскировочные костюмы, и не открыли огонь. В воздухе зашипели разъяренные осы, что-то ударило меня бейсбольной битой в живот и выбило из меня дух.

Какую-то секунду, я не мог сказать, что происходит. Некоторые из моих добровольцев подняли оружие и открыли ответный огонь, но большинство оказались в замешательстве. Мне знакомо это чувство. Когда в тебя стреляют, это часто сбивает с толку, и только тренировки и опыт позволяют тебе отреагировать с мгновенной агрессией, необходимой для противодействия такому внезапному нападению. Я вскинул левую руку, и только практика на протяжении всей жизни и самоотверженность позволили мне сквозь боль поднять свой щит.

Боль?

Я посмотрел на свой живот. Там не было крови.

Я почувствовал удар в плечо. Следующий пришелся мне в скулу, хотя до щита ничего не дотронулось.

А потом я понял.

Мои люди гибли. Я чувствовал это. Чувствовал их боль. Их ужас. Их растерянность.

Воздух кипел от магического напряжения.

Я выхватил свой жезл, собрал мою волю, и, опустив щит, проревел: «FUEGO!»

Потому что ничто так не пробивает всякую дрянь, как настоящий огненный шар.

Копье энергии, вырвавшееся из моего жезла, было на порядок мощнее, чем все, что я бросал раньше, благодаря клубящемуся над городом ужасу. Сам воздух вскипел и протестующе завизжал, и когда взрыв ударил в землю среди вражеской огневой группы, вспыхнувший очаг тепла расцвел в сферу раскаленного добела света. Контузия от этой расширяющейся волны жара ударила меня в грудь так сильно, что я отшатнулась на шаг.

Вражеский огонь прекратился.

Все что осталось спустя несколько секунд после бурлящего пламени было черным кругом на земле около тридцати футов в поперечнике, бугрящимся там, где жар засосал землю в небольшой испепеляющий купол, какими-то неузнаваемыми комками и маленьким грибовидным облачком зловещего красного пламени, исчезающего в черном дыму.

Наступило мгновение ошеломленной тишины, после чего один из добровольцев, и будь я проклят, если это был не Рэнди, воскликнул:

— С нами чертов волшебник! Нахрен этих ребят!

Остальные добровольцы разразились одобрительным ревом. Я побежал вперед и они последовали за мной.

В это время, двое моих людей истекли кровью от ран. Их... просто не стало. Мгновение я чувствовал их панику и боль, как свои собственные. После чего... они утихли.

Тысяча сто восемьдесят пять.

И у меня даже не было времени найти, где они пали, и взглянуть на них.

Пешеходный мост — это не просто обычный, прямой мост через подземный переход. Это огромная сверкающая змеевидная штука, извивающаяся, как река, сделанная из бетона и блестящей полированной стали. Он прочен. По-настоящему прочен. И единственное место, где его можно было обрушить, было над самим Коламбусом, где он истончался до нормальных пропорций моста.

Я остановился у входа на мост и повернулся к Сане.

— Пусть наши люди разделяться на две шеренги. Одна вдоль моста, а другая вдоль стены над Коламбусом.

— А ты?

— Эти деревья загораживают нашу линию огня. Я должен убрать их, а потом выйти на мост, чтобы обрушить его, — сказал я. — Скоро вернусь.

— Не в одиночку, — возразил Саня.