Поле боя при лунном свете

Мишуня, словно учуял мое настроение, и, возможно, подсознательно, пытаясь понять его, сообщил, что летом читал «Дневник Анны Франк» и в полном восторге. Я вспомнил, как сам был потрясен этой же книгой в его годы. Миша начал пересказывать мне на память целые куски, и я понял, что он читал какое – то издание куда более полное, чем я в детстве.

Мы потихоньку свернули влево, и вышли из лесу на шоссе.

– Папа, а какие рок-группы ты любишь?

Я от неожиданности чуть под машину не угодил. Какие группы я люблю? Когда я в последний раз слышал… да нет, не сами группы, а хотя бы их названия? Нет, ну пацаны в ешиве, правда, кое-что слушают, так что…

– «Нирвану» люблю, «Металлику», ну еще Фреди Меркури.

– Правда? Слушай, ну у меня и папа!

– А ты?

– «Металлика» прикольная, «Нирвану» я ничего не слышал, а Фреди Меркури это «Куин», да?

– Да.

– А из наших ты что-нибудь слушаешь?

– Из ваших это – из российских?

– Ну да, из наших, из русских. «ДДТ» любишь?

Ой, как здорово, что я заезжал к родным в Нетанию, а у них Вовка как раз оказался дома!

– «ДДТ» очень люблю, особенно «Осень».

– «Что такое осень, это ветер», – почти машинально затянул Михаил Романыч.

– «… Вновь играет рваными цепями», – подхватил я.

– «Осень, долетим ли, доползем ли до рассвета.

Что же будет с Родиной и с нами?» – хором пели отец и сын, при этом отец думал о своей нынешней вечной родине, на которой льется кровь, а сын… Хотел бы отец знать, о чем сейчас думает сын.

– Но ведь «ДДТ» никакой не рок, – авторитетно заявил я, пытаясь разобрать в уже стопроцентно сгустившейся тьме, где в ней прячутся широкие пологие асфальтовые ступени-терраски, по которым лежит наш путь мимо продмага домой.

– Папа, а Цоя ты любишь?

Ладно, пока он копается в археологии нынешней эстрады, всё нормально. Хуже будет, когда перейдем к современности.

– Я признаю гениальность Цоя, но он герой не моего романа.

– Да ты что, папа! – воскликнуло дитя. – А «Перемен, мы ждем перемен»? А «Звезда по имени Солнце»?

И, не дожидаясь моего восторга, затянул:

– «А над городом плывут облака…»

Но я перебил его:

– Мишенька, мне нужны диски с русским роком. Для одного очень хорошего человека. Он задушил араба-террориста, но тот успел ударить его ножом. Игорь чуть не умер. А теперь я хочу сделать ему подарок. Пусть слушает.

– Он еврей? – спросил Мишенька.

– А что, только евреи бывают хорошими людьми?

– Я отдам все свои диски, – объявил Мишка. Потом, помолчав, спросил:

– Папа, а ты Москву любишь?

– Я ее люблю и ненавижу. Знаешь, за что я ее люблю? За то, что здесь живешь ты. А знаешь, за что ненавижу? За то, что ты живешь здесь.

– Что-то я не пойму, – задумчиво сказал он.

– А ты подумай, – посоветовал я.

Наверно мой сын наморщил лоб – в темноте не было видно. Как бы то ни было, через пару минут он объявил:

– Понял.

Мы снова помолчали, и я, нырнув в собственное детство и вынырнув, сказал:

– Когда я был немножко юнее, чем ты сейчас, мы смотрели на окна в больших домах и если полностью горел какой-нибудь вертикальный ряд окон, загадывали желание.

Мы стояли посреди двора и нас обступили четыре по-московски гигантских, по-московски и в длину и в высоту бесконечных дома. И вдруг Мишка закричал:

– Папа, смотри, горит. Все восемнадцать окон горят! Загадывай скорее желание.

Тут – то я и сломался. Нет, не заплакал. Просто, как столб стоял, сдерживая слезы, обнимал его и бормотал:

– Мальчик мой! Пожалуйста! Давай уедем со мной! Я не могу без тебя жить! Поехали! Ведь ты еврейское дитя. Ты будешь жить среди своего народа. Тебе будет хорошо. Я все, слышишь, все сделаю, чтобы тебе было хорошо! Только поехали со мной! Я очень тебя прошу!

Мишенька ничего мне не отвечал. Ему незачем было корчить из себя мужчину. Он плакал.

За три дня до. 16 тамуза. (26 июня). 10:00

– Плакать надо, а не радоваться, – пробормотал Йошуа, заходя к себе в караван. – Ну да, я почти нашел, кто это? И что в этом хорошего? Ладно, был бы замаскированный араб шпион, а это еврей! Еврей, который помогает арабам убивать евреев.

Он тряхнул пепельными кудрями и сплюнул на серый линолеумный пол.

– Зато мне известны имя, фамилия и факты. Теперь вопрос, как подстроить ловушку. Мобилизовывать Шалома? Ни в коем случае, я мобилизовывать не буду ни в коем случае. Ах, как не вовремя Рувен уехал!

Раздался звонок. На окошке мобильника высветился номер Яакова Пройса.

– Привет, Йошуа! Ты мне звонил, наговорил на автоответчик всякой чуши, и я тебе с удовольствием перезваниваю.

– Привет, – ответил Йошуа. – Что у тебя слышно, Яки?

– Что может быть слышно? Вот сейчас я стал рав - шац – начальник охраны поселения. Количество сночасов в сутки сократилось до трех, причем суббота не исключение. За день накатываю километров триста – все накатанное за месяц вытянуть – глядишь, и кругосветное путешествие получилось бы.

– Учиться-то успеваешь?