Поле боя при лунном свете

– Бу-бу-бу, – сказал где-то миномет, и стальными кузнечиками стали ему вторить автоматы. А там уж, наслушавшись этих трелей, и танки начали изрыгать малиново-красные плевки. И после каждого плевка то тут, то там окраины Города озарялись кострами, которые всякий раз вспыхивали лишь на мгновение. Похоже, идет акция возмездия за Гива-Царфатит. Двойной эффект – отлавливают боевиков, а остальным показывают, что мы не бараны, ждущие своего мясника. Мир будет рыдать по поводу гибели мирных арабских граждан – часто мнимая, иногда – имевшая место – война есть война, – а порой спровоцированной всё теми же боевиками. Кстати, все зверства вроде того, что произошло на Гива-Царфатит, творятся любимцами этих «мирных»! Какой дебил будет себя взрывать в толпе евреев без твердой веры в то, что через час сотни тысяч его соплеменников выйдут на улицы плясать от счастья, услышав радостную новость – еще у скольких-то еврейских детей головы оторвало? А завтра те же сотни тысяч пройдут по Городу, Рамалле, Газе, неся его, самоубийцы, портреты. И последние гроши будут отдавать его семье, чтобы жила безбедно до конца дней своих – шутка ли, героя вырастили! Молодец! Продолжил дело Адольфа Алоизыча! Стрельба усиливается, а это значит, что нашим отвечают. Что гибнут не только боевики и их обожатели, но и наши мальчики, одни из которых вчера танцевали на дискотеках, другие склоняли над талмудом головы в кипах. Они гибнут на этой подлой войне, чтобы разрушить тот устраивающий всех миропорядок, при котором каждому своя смоковница, а евреям – Освенцим. Значит, и я должен делать свое дело. А что с моей подачи друг и мой и моего народа лежит при смерти, а парня, которого я так любил, завтра хоронят, с этим придется жить. Вс-вышний, помоги мне!

За девять дней до. 9 таммуза. 19 июня. 10:00

– Йошуа, помоги мне!

Йошуа не повернул гривастой пепельной башки. Он не слышал меня. Но не потому, что мои слова не долетали до его слуха – нет, расстояние между нами было вполне, так сказать, звуковое. Просто, когда Йошуа работал, можно было спокойно строчить из автомата. Я матюгнулся и подумал, что, если доберусь до него, то уж точно отвлеку от работы.

Забавно, что моя идея с ущельем, повиснув в воздухе после нашего фиаско в Совете поселений, запала Йошуа в душу и вылилась в то, что в назначенный, а затем отмененный час он, уже без всяких провокационных целей, полез в ущелье с красками и с мольбертом. Но этого ему показалось мало. Зачем-то понадобилось срочным звонком срывать меня с места и вызывать в ущелье «по очень важному делу». Произнес он эти слова, уже сползая вниз по тем самым камням, по которым сейчас прыгал и я со своим сотрясенным мозгом. На фразе о важном деле его сотовый отключился, а пока я пытался перезвонить, связь, как это часто бывает в горах, пропала, и пришлось переться.

Как козел – и простой и горный, а главное, сорокасемилетний – я скакал по тропкам, уступам, плитам, террасам, спускающимся в долину, а рядом бежала увязавшаяся за мной большая грязно-белая некогда пушистая собака, на шее у коей выделялся красный ошейник. Она явно принадлежала кому-то из поселенцев, но я, убей Б-г, не мог вспомнить кому. При виде чужой живой собаки я вспомнил Гошку, и на глаза навернулись слезы. Пришлось взять себя в руки. Псинка убежала, а я продолжил свой спуск – туда, где громоздились огромные серые глыбы, точно кто-то разворотил скалы, а затем повыдирал с корнем. Между ними тянулся желобок шириной с человеческую ступню. Зимой по этому желобку иногда течет ручей. А иногда не течет. Это и было то самое ущелье, под которое мимикрировала пепельная голова Йошуа в застиранной серой кипе.

– Ты звонил в больницу? – спросил я.

Йошуа кивнул. Я некоторое время подождал, пока он поделится со мной новостями, но он, очевидно, считал, что с меня достаточно полученной информации. Дескать, знаешь, что звонили, и будет с тебя. Наконец, я не выдержал:

– Ну и что сказали?

– Жить будет.

– Уже неплохо. А Шалом ходил в секретариат Ишува, чтобы Игорю, как борцу с террором, Ишув оплатил лечение?

– Ходил.

– Ну и что?

– Говорят, подумают.

– Может, еще надавить?

– Куда больше давить? Мы уже обращались к раву поселения.

– И что он?

– Говорит, посодействует.

– Ну, если говорит, значит, посодействует.

– Как ты думаешь, кого хотел убить этот араб, который прятался в эшкубите Игоря?

– Найди какого-нибудь спирита, пусть вызовет дух этого араба, и спроси напрямую.

– А если серьезно?

– А если серьезно, думаю, ты себе льстишь, считая, что наши двоюродные будут посылать в поселение агентов, чтобы чпокнуть лично тебя.

– А как же «Союз Мучеников Палестины»?

– Да пойми же ты – нет никакого «Союза»!

Вместо ответа Йошуа протянул мне листок. Это была распечатанная с Интернета прокламация «Cоюза Мучеников Палестины». Она гласила: