Поле Куликово (СИ)

В конце сентября начались ранние холода. С прокоптелого, мрачного неба по временам сыпалась черноватая крупка, устилая седой порошей дороги и лесные поляны. Угрозы подступающей зимы торопили беглецов, они покидали убежища, возвращались на пепелища, соединяя усилия, ставили новые срубы и сбивали глиняные печи. Были бы стены да крыша да очаг, а дров хватит. И не ведали рязанцы, что по следам откатывающейся в степь Орды грядёт новая беда.

XIV

Донской пришел к стенам сожжённой столицы через три дня после бегства хана. Здесь уже стоял пеший полк Владимира, но князя не было - со всей конной силой он от Звенигорода повернул на Серпухов, рассчитывая перехватить хана при обходе им серединных владений Олега. Ещё с пути Дмитрий послал в помощь брату пятитысячный конный полк. К Москве отовсюду тянулись уцелевшие люди, по берегам рек возникали шатровые поселения. В городе и на посаде селиться было нельзя - тысячи непогребённых тел лежали в крепости и близ её стен.

Дмитрий не прятал слёз, когда въехал на Соборную площадь и стоял среди обгорелых, потрескавшихся храмов, торчащих над обугленным холмом. Потом он прошёл по всей стене, отдавая дань памяти её защитникам. С москворецкой стороны князь долго смотрел в полуденную даль и, овладев собой, сказал:

-Хан приходил за данью, но дани он не получит. Войско хана разрушило город, но Москва не погибла. Пусть в ней станет всё, как было... Только вот память наша будет другой...

Бояре вздрогнули от звука шагов. Из проёма башни на стену вышел отрок в серебряном шлеме и блестящем кольчатом панцире, на его зелёных сапожках позванивали колокольчики. Глаза отрока смотрели испуганно и тоскливо, на бледном лице блестели капельки пота. За спиной маленького воина появились двое бородатых бояр. Дмитрий нахмурился.

-Василий? Ты пошто здесь? Кто привёз?

Княжич исподлобья глянул на отца и сказал:

-Я, государь, сам приехал!

Сопровождающие отрока бояре покашливали. Дмитрий оглянулся и на него с новой силой дохнуло смрадом пожарища. Его глаза сверкнули гневом: как допустили бояре, чтобы ребёнок видел такое? Боброк сказал:

-Ничего, Дмитрий Иванович. Пусть видит. Ему княжить - ему помнить. - Он шагнул к Василию, обнял егоза плечи, отрок ткнулся лицом в грудь воеводы и расплакался.

-Поплачь, князь, - слёзы и воина облегчают. Ты, Василий, запомни: смерть людей - жестокий, но и самый правдивый учитель. А когда гибнет много людей, их смерть - учитель целого народа. Я видел лежащие в золе Переяславль-Рязанский, Нижний Новгород и многие другие города. Там на развалинах тоже были убитые русские люди. Их смерть говорит нам, что ни Рязань, ни Тверь, ни Нижний не могут остановить страшного врага, посланного нам судьбой. Москва тоже не может - ты это видишь. Но твоё время только начинается - это время после Куликовской сечи. Там, на Куликовом поле, Москва доказала, что можно остановить самого страшного врага, соединив русские силы. После нашей победы кто-то испугался Москвы, кто-то позавидовал ей и отшатнулся, а кто-то предал врагу. Тогда Москва сожгла в пламени новой войны себя и своих детей и тем доказала, что её сила - никому не опасна, потому что сила Москвы - от всей Руси, а сама по себе она значит не больше Твери или Рязани. Гибель нашего города подтвердила правду Куликовской победы: Москва - непобедима силой Руси, Русь - непобедима под стягом Москвы. И только так, Василий. Русь оценила великую жертву Москвы, принявшей на себя злобу врага. Ты видел, князь, как сбирались русские люди под московские знамёна. Нет, Москва не погибла, Василий. Слышишь - уже стучат топоры: наш город встанет из пепла краше прежнего. Тебе продолжать дело своего отца, дело собирания Руси в едином государстве. Помни, Василий: государь живёт со своим народом, а жизнь народа - как море, где тишину сменяют бури. Чтобы твой ум и душа не задремали на руле государского корабля, чтобы нечестные и корыстные советчики не увели тебя от истинного пути, смотри и запомни до конца дней: вот что бывает, когда в одной стране, в земле, населённой одним народом, правители тянут каждый в свою сторону, ищут себе выгод за счёт других, ради корысти идут на сделку с совестью и даже с врагом. Теперь не одна московская земля лежит в развалинах, рязанская - тоже. А могла бы и тверская, и нижегородская, и новгородская, и смоленская, и литовская, если бы народ промешкал, не бросился к нашим стягам. Велика - жертва, Василий, век бы её не приносить, но уж коли так вышло, - довольно одной. От тебя, князь Василий, много будет зависеть, чтобы урок не забылся в народе. А теперь вытри слёзы, воин Василий, и возвращайся в стан. Воину надо быть в своём войске.