Поле мечей

При виде стремительно шагающего воина люди расступались. Некоторые из прохожих узнавали его и тут же замолкали, внимательно разглядывая. Выражение лица и походка нового консула полностью исключали всякую возможность обратиться к нему с приветствиями или поздравлением; больше того, многие недоумевали, какая новость так рассердила молодого политика в первый же день успеха.

Не обращая внимания на окружающих, Юлий стремительно подошел к великолепному особняку Бибула. Решительно поднял руку и постучал в дубовую дверь. Он не позволит остановить себя здесь, прямо на пороге.

Дверь открыл юноша-раб с таким накрашенным лицом, что выражение его казалось похотливым даже несмотря на то, что мальчик сразу узнал посетителя и от удивления широко раскрыл глаза.

— Я римский консул. Ты знаком с законом?

Раб в ужасе кивнул.

— Тогда не смей преграждать путь. Едва осмелишься дотронуться до моего рукава, как сразу умрешь. Я пришел к твоему хозяину. Веди сейчас же.

— К-консул…

Раскрашенный юноша попытался упасть на колени, но Юлий поторопил:

— Быстро!

Других доводов не потребовалось. Раб повернулся и почти бегом бросился в глубину дома, оставив дверь открытой.

Юлий решительно направился следом, по комнатам, в которых заметил добрую дюжину таких же раскрашенных детей. При виде столь угрожающей личности все они замерли от ужаса. Кто-то изумленно вскрикнул, и Юлий внимательно осмотрелся. Судя по всему, взрослых слуг в этом доме не держали. Дети же были одеты так, что невольно приходило на ум заведение Сервилии.

В задумчивости консул едва не отстал от своего проводника. Но тут же ускорил шаг, и раб еще быстрее побежал по коридорам и анфиладам комнат. Наконец оба достигли ярко освещенного зала.

— Господин! — воскликнул раб. — Пришел консул Цезарь! Он желает тебя видеть!

Юлий резко остановился, тяжело дыша от переполнявшего душу гнева. Бибул сидел на большом диване, а над ним, низко склонившись и шепча что-то в самое ухо, стоял Светоний. Вдоль стен стояли несколько хорошеньких рабов и рабынь, а два обнаженных мальчика сидели у самых ног мужчин. Невозможно было не заметить, что лица детей раскраснелись от вина, а глаза кажутся значительно старше тела. Юлий невольно вздрогнул и перевел взгляд на Светония.

— Убирайся отсюда немедленно.

Заметив Юлия, Светоний выпрямился, словно в трансе. Лицо его обезобразила внутренняя борьба: консула невозможно ни задержать, ни обвинить. Если он оскорбит Цезаря, от кары не спасет даже звание сенатора.

Юлий, словно случайно, положил руку на рукоятку меча. Он прекрасно понимал, что без поддержки друга Бибул сразу потеряет уверенность в себе. Это было ясно даже тогда, когда Юлий еще не имел действенного рычага для борьбы с Бибулом. Сейчас же он совершенно неожиданно для себя самого обрел его.

В поисках поддержки Светоний взглянул на хозяина дома, но увидел в его глазах лишь откровенный ужас. Юлий уже шагал по зеркальному мраморному полу, однако Светоний все-таки не двигался, ожидая хотя бы единственного слова, которое позволит ему остаться.

Бибул, замерев, наблюдал, как Цезарь не спеша подошел к Светонию и склонился над ним.

— Убирайся, — тихо повторил консул, и Светония словно ветром сдуло.

Теперь Юлий повернулся к Бибулу, и тот обрел дар речи.

— Это мой дом, — запинаясь, пролепетал он.

Юлий рявкнул так, что соконсул забился в дальний угол огромного дивана:

— Мразь! Ты осмеливаешься разговаривать со мной, когда у твоих ног сидят эти дети! Если бы я убил тебя прямо сейчас, это стало бы благословением для Рима! Но лучше я отсеку то последнее, что еще делает тебя мужчиной! Немедленно!

Выхватив меч, Юлий сделал шаг к дивану, и Бибул с громким криком отпрянул. Обливаясь слезами, он словно завороженный смотрел на застывший у паха меч.

— Умоляю… — наконец пролепетал он.

Юлий дотронулся мечом до складок одежды несчастного. Бибул вжался в спинку дивана — дальше отступать было уже некуда.

— Пожалуйста, что угодно… — зарыдал Бибул, и его лицо исказилось неподдельным страданием.

Цезарь понимал, что судьба наделила его поистине безграничными возможностями. Парочка отборных угроз, и этот нелепый консул уже никогда не осмелится показаться в сенате. Как только Юлий заговорил, один из сидящих на полу детей пошевелился и невольно привлек к себе взгляд молодого консула. Мальчик смотрел не на гостя, а на своего господина; он даже вытянул шею, чтобы лучше разглядеть выражение его лица. Во внимательном взгляде сквозила ненависть, ужасная в столь юном возрасте. Мальчик был худ настолько, что можно было пересчитать ребра, а на шее красовался огромный лиловый синяк. Ребенок был примерно одного возраста с дочерью Цезаря. Юлий гневно взглянул на Бибула.

— Продай своих рабов. Немедленно. Продай тем людям, которые не будут над ними издеваться, и пришли мне адреса, чтобы я мог проверить жизнь каждого. Тебе же придется существовать в одиночестве — если я вообще оставлю тебя в живых.

Не переставая дрожать, Бибул кивнул.

— Да, да, конечно! Я все сделаю — только… не режь меня.