Полесские робинзоны. ТВТ

- Ты что тут делаешь? Кто тебя просил совать нос не в свое дело? Товарищ милиционер! Вот тут был гвоздь, но этот негодник его уничтожил. Но это все равно, факт остается фактом. Вот свидетели, которые видели…

Но свидетели, сдерживая смех, разошлись.

Это происшествие, как мы уже говорили, попало в газету. Там писали о разных недоделках и небрежностях, которые иногда допускаются строительными трестами. Среди примеров был и несчастный гвоздь, наделавший столько бед на мосту, возле Парка культуры и отдыха.

«Конечно, - писала газета, - за такую небрежность должны отвечать те, кто допустил ее. Трудящиеся города имеют право потребовать, чтобы в публичных местах им не угрожала опасность от каких-нибудь гвоздей. Но в происшествии на мосту около Парка культуры и отдыха есть одна характерная черта, которая касается и всех граждан. Тут какой-то мальчик взял да и загнул камнем гвоздь. А не мог ли то же самое сделать каждый, кто первый заметил этот гвоздь? Над этим следовало бы задуматься нам всем».

Мы можем к этому только добавить: среди людей, что проходили тогда по мосту, не одна сотня была таких, которые сами могли загнуть гвоздь. Но вышло так, что они прошли спокойно, ничего не зная. Всякое бывает на свете.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, где происходит «нечто, в тысячу раз важнейшее», и еще говорится, как тэвэтэтовцы заразили очками учителей, родителей и даже «профессоров».

Посмотрим теперь, что происходило в одиннадцатой школе после того, как директор записался в члены ТВТ. Правда, он как заработал тогда одно очко, так с ним одним и остался. Больше он не заговаривал о том, чтобы ему записали новое очко. Но все видели, что он каждый день зарабатывал много очков.

- Конечно, - говорили тэвэтэтовцы, - директору некогда с нами играть. Будем считать его почетным членом.

Зато среди учеников количество тэвэтэтовцев за короткое время выросло до четырехсот человек. Они были объединены в пионерских звеньях. Первое звено составляли «ветераны», основатели ТВТ - Клава, Толя и другие.

Скоро узнали, что и в других школах города появились тэвэтэтовцы. Тогда одиннадцатая школа начала гордиться, что она была первой в этом деле.

Рядом с одиннадцатой школой был детский сад. Оказалось, что и там нашлись тэвэтэтовцы. Поднимет шестилетний человек бумажку с пола и несет воспитательнице:

- Тетя, запишите очко!

За каждой мелочью, каждой соломинкой, спичкой начали гоняться. Пособирали со двора все щепочки, все лишние камушки.

Естественно, что одиннадцатая школа стала самой лучшей. Восемьсот глаз зорко следили за каждой неполадкой и сразу же исправляли ее. Некоторые ретивые тэвэтэтовцы даже жалели, что в школе тяжело заработать очко.

Ярошка, бегая по классу, разлил чернила. Когда ему предложили вытереть, он, как всегда, начал доказывать, что это не он разлил. Но сейчас же нашлись охотники заработать очко - и чернила вытерли без Ярошки.

Потом он оторвал палку от географической карты - и повторилась та же самая история.

Но в третий раз ему уже стало стыдно, и он без всяких споров собрал чужие книги, которые пораскидал по классу.

Однажды после уроков вожатый увидел, что Карачун возится в коридоре около оконной рамы.

- Ты что тут делаешь?

- Да вот стекло дребезжит, может выпасть. Я его гвоздем укрепляю.

- Ты член ТВТ?

- Нет, не принимают. От тебя, говорят, пользы, как от быка - молока. А я им докажу. Сколько тэвэтэтовцев в школе, а никто не заметил, что стекло дребезжит.

- Обещаю тебе, что будешь принят, - улыбнулся вожатый.

Порядок в школе был не только потому, что тэвэтэтовцы исправляли каждую неполадку. Тут происходило нечто в тысячу раз важнейшее: тэвэтэтовцы не могли уже сознательно или по небрежности сами что-нибудь испортить, сломать, побить.

Мог ли, например, тот ученик, который своими руками закрепил завеску на парте, ломать ее на другой парте? Мог ли он неряшливо обращаться с библиотечной книгой, если недавно он своими руками склеивал такую же, порванную кем-то другим? Мог ли он бросить на пол и не поднять чужое пальто, если он поднимал уже пальто, брошенное другими? Будет ли он неосторожно бить ногами в стену, если сам однажды уже замазывал ее? Если раньше Карачун без зазрения совести толкался около окна, не думая, что может разбить раму, то теперь он, толкаясь, невольно вспомнит, что сам поправлял ее. Вряд ли найдется ученик, который сотрет со стены слова, написанные кем-то другим, и сам начнет писать на стене. Если раньше какой-нибудь ученик вырезал на парте буквы, то обычно товарищи его не обращали на это внимания, а сейчас никто не мог пройти мимо такого безобразия, так как каждый привык смотреть на это совсем другими глазами. Вот почему одиннадцатая школа приняла теперь другой вид.