Полёт бирюзового шершня

– Им совершенно незачем лгать. Их мышление отлично от нашего, и устроено по-другому. И оно гораздо прекрасней. Гораздо. Я объясню вам, что именно нужно изобразить.

Таким образом, в итоге человек-ястреб сам выбрал того, кто вырежет символ на его лбу.

Туземцы молчаливо наблюдали за происходящим. Блондин стоял перед своим спутником, сидящим в позе лотоса, и его лицо было покрыто тенью сомнений. Затем он отбросил эти сомнения, и, достав свой нож, принялся вырезать на лбу лингвиста символ, схему которого тот объяснял блондину по ходу этого кровавого дела. Казалось, что человек-ястреб не испытывал при этом боли вообще, или просто настолько мастерски игнорировал её, что на протяжении всего процесса на его лице не вздрогнул ни один мускул. Он даже не прикрывал свои глаза, позволяя крови свободно и беспрепятственно омывать их. Когда всё, наконец, закончилось, туземцы вставили свои копья в мягкую почву, опустились на колени, и припали головами к земле. Затем, всё так же молча поднявшись на ноги, выдернули свои копья, развернулись, и без всякого прощания растворились в густых зарослях. Будто их никогда и не было.

Впервые профессор и блондин увидели улыбку на окровавленном лице человека-ястреба. При этом, на какие-либо вопросы он перестал реагировать. Выдвинувшись в путь, они ещё пытались несколько раз возобновить с ним контакт, но он игнорировал эти попытки заговорить с ним. Лингвист продолжал держаться вместе с группой, однако они уже чувствовали, что это не на долго.

* * *

– Я… иногда думаю о той женщине, профессор, что довезла нас сюда, – голос блондина был абсолютно безжизненный и апатичный, словно теперь принадлежал уже совершенно другому человеку.

Всю дорогу, с тех пор, как они оставили лингвиста с самим собой, в ушах стоял непрерывный шелест. Слово тысячи маленьких крыльев беспрерывно кружили вокруг них, перемешиваясь с шёпотом песка.

Сколько уже времени прошло с тех пор?

Во время очередного привала, они потеряли из виду человека-ястреба, а затем обнаружили его недалеко от лагеря. Он сидел в своей любимой позе, сбросив с себя всю одежду.

– Прекрасен. Как же он прекрасен. Вы только прислушайтесь, – впервые за долгое время, заговорил лингвист.

Они даже не пытались оказать ему первую помощь. Зачем? Это было уже бессмысленно. Это не имело уже никакого значения: ни для них, ни, тем более, для человека-ястреба.

Его лицо уже не вызывало неприятных ощущений. Потому что уже не было тех чёрных, внимательных глаз, которые пронизывали душу смотрящего в них. Зияющие алой тьмой, глазницы, были совершенно пусты, а рука всё ещё сжимала окровавленный нож.

– Чья это рука? – шептали голоса в голове блондина. – Его, или твоя?

– Или твоя? – вторили голоса в голове профессора.

– Туземцы избавляются от своих ушей вовсе не для того, чтобы не слышать шелест его крыльев, – говорил, тем временем, человек-ястреб. – Это всё равно не помогло бы. Причина в другом. В другом… Но я буду слушать его полёт вечно. Вечно. И это прекрасно. Просто прекрасно… И ничто не сможет отвлечь меня от наслаждения этим… Этим величием его полёта в пустоте.

После этого, он высунул свой язык, и медленно начал отрезать его, придерживая кончиками пальцев.

Блондин достал револьвер, приставил его к голове лингвиста, и застыл в задумчивости. Чем дальше они углублялись в джунгли, тем отвратительней для него становилась мысль о причинении кому-то вреда, или о прерывании чьей-то жизни. Но и оставить спутника в таком состоянии он не мог, намереваясь избавить его от страданий.

– Но вправе ли ты решать за него? – шептали голоса. – Это его выбор, не твой… Не твой… Не твой…

– С чего ты решил, что он страдает?

– Страдает…

– Страдает… Нет… Нет…

– Оставь его, Ричард, – послышался хрипловатый голос профессора. – Дай ему насладиться самим собой.

Так они и оставили его. Он дошёл до своего пункта назначения, а их путь ещё продолжался. Они брели сквозь туман, оставляя на песчаной земле чёрные следы.

– Откуда здесь песок?

– Что? – оглянулся профессор.

– Я… я говорю, та женщина, помните, что довезла нас сюда? – отозвался Ричард, продолжая брести вперёд.

– Ааа, ты об этой черномазой потаскушке. Мог бы и поделиться со мной в ту ночь. Наверняка ты уболтал бы её на это. Отличный тройничок бы вышел. А то, гляди, и пёс тоже поучаствовал бы, вместе с Франсом! А-ха-ха!

– Зачем ты так, Артур? – поморщившись, ответил Ричард. – Зачем?

– Кстати, а где твой пёс?

– Не знаю, – оглянулся по сторонам Ричард, пытаясь разобрать в тумане хоть что-то. – Погоди, разве мы не съели его?

Артур задумался, не сбавляя шаг:

– Не помню. Да и чёрт с ним.

– Жаль, если мы и правда это сделали, – вздохнул Ричард. – Это был хороший пёс. Я его даже любил. Эти шептания в голове, неужели им невозможно противостоять?

– Пха-ха-ха. Так что там насчёт этой шлюхи?