Полет души

Робин повез ее вглубь побережья, по петляющей дороге, которая явно требовала ремонта и внимания дорожной полиции: ни разметки, ни указателей, ни фонарей.

— Богатые покупают самые красивые участки и живут здесь всего-то несколько недель в год, — сказал он, махнув рукой направо, в сторону океана. — А вот тут живут другие. — Он махнул рукой влево.

И действительно, строения, тянувшиеся по левую сторону дороги, по-видимому, принадлежали людям более умеренного достатка.

Джун снова перевела взгляд направо и мельком отметила широкий въезд в усадьбу с надписью крупными буквами: «Шеффилдс ранчо».

Вскоре Робин остановился у светло-желтого трехэтажного здания с длинными белыми балконами.

У отца была однокомнатная квартира, вся прокаленная солнцем, — не продохнуть. Джун немедленно включила кондиционер, вмонтированный над окном. Дышать стало легче, но не намного. Кондиционер был старый, как и все в этой квартире.

Она упаковывала скудные пожитки отца и почти сожалела о том, что решила остаться в этом неуютном, заброшенном пристанище одинокого человека.

Джун надеялась найти здесь хоть какие-нибудь следы, сложить — пусть выборочно, кусками — мозаику жизни отца, но ничего не складывалось. Вдоль одной стены тянулись полки, забитые какими-то насосами, непонятными ёмкостями, которые он, должно быть, собирался когда-нибудь использовать. Мебель, в самом необходимом количестве, была старая, хотя и выглядела опрятно.

Попалась Джун и стопка старых карт Восточного побережья с многочисленными пометками. Она водила пальцем по маленьким аккуратным надписям, сделанным отцом, и думала о том, как, должно быть, много говорили его сердцу эти карты. Наверное, он очень любил все, связанное с жизнью моря.

Было уже около девяти, когда Джун опустилась наконец на старую коричневую тахту. Ее нога уперлась в ящик кофейного столика. Из чистого любопытства она наклонилась и выдвинула его. Там лежала куча пожелтевших газетных вырезок. Джун мгновенно пробежала их глазами, и ее сердце сжалось от мучительной боли. Это была вся ее жизнь, втиснутая в коротенькие газетные строчки: окончание колледжа, замужество, открытие дистрибьютерской фирмы…

Отец следил за ее жизнью. Джун не знала, плакать ей или смеяться. Какая нелепость! Если он знал, например, о ее замужестве, то почему не написал? Но о разводе, слава Богу, он узнать не успел.

Ей захотелось немедленно уйти из этого стесняющего ее пространства, глотнуть свежего океанского воздуха и все хорошенько обдумать. Робин говорил, что местность здесь спокойная. Джун положила в кошелек немного денег и вышла в звездную, отдыхающую от дневного зноя ночь.

Она зашагала вдоль прибрежной полосы, направляясь к пабу, о котором Робин сказал: «лучше тех ребрышек, что у Джека, нет во всем мире, хоть Австралию я и не покидал».

Вскоре Джун уже стояла перед входом в паб, терзаемая потрясающим запахом специй и жарившегося мяса. Волны многоголосого гомона, смеха, громкого барабанного стаккато устремились ей навстречу. Она помедлила, стараясь определить клиентуру этого заведения и оценить его общий вид. Нечто вроде большого деревянного шалаша. Музыка непонятно какого стиля. Гирлянды красных, синих, желтых лампочек, протянутые над входом. Ее бывший муж был бы потрясен, узнай он, что Джун собирается войти в такой вертеп.

Но она вошла.

Это место еще не успело стать прибежищем вездесущих туристов, поэтому атмосфера здесь царила самая что ни на есть дружеская.

Направо от входа тянулась длинная стойка, за которой стоял бармен и рассказывал что-то веселое, помогая своему рассказу мимикой и жестами. Люди, сидящие перед ним, дружно смеялись.

Ну же, рискни, сказала себе Джун. Ты же всегда мечтала о приключениях, о новых впечатлениях. Иначе зачем бы ты примчалась сюда, за тридевять земель?

Джун подошла к стойке и уселась на ближайший свободный табурет. Хорошо хоть она догадалась в последний момент бросить в чемодан шорты и простенький, по крайней мере с виду, приталенный жакетик. Сейчас они ей очень пригодились.

Бармен махнул перед ней красной салфеткой.

— Чего желаете, мисс?

Опять «мисс»! Что они тут — не знают другого обращения? Но мимолетное возмущение тут же вытеснила другая мысль: до чего же узок ее мирок, в котором четко регламентировано все, даже формы обращения! Попробовал бы кто-нибудь в том, ее мирке обратиться к ней «мисс Джун»!

— Мятный ликер, пожалуйста, — улыбнувшись, сказала она.

— Ну и ну, неужели сама миз Джун пришла пообщаться с местным народцем?!

При звуках этого голоса ее сердце гулко ухнуло, но Джун приписала это исключительно удивлению, вызванному неожиданным обращением, и повернулась к мужчине слева от себя.

Джун нарочито медленным взглядом оглядела вьющиеся волосы, легкую рубашку с короткими рукавами и потертые джинсовые шорты, надеясь при этом, что она сумела скрыть чувства, которые вызвало у нее это обозрение.

— Так вот, значит, как вы выглядите в одежде…

Именно в этот момент бармен принес выпивку.

— А, так вы уже знакомы? — И он многозначительно подмигнул Бретту.

По лицу Джун пошли красные пятна.