Полет к солнцу (СИ)

Если бы Альбусу это сказал кто-то другой, он бы, скорее всего, взорвался, но, глядя Камилле в глаза, он чувствовал, что не может злиться на нее — ведь она была и будет его путеводной звездой, его прекрасным сокровищем, его заветной мечтой…

— И что же мне тогда делать? — спросил он тихо. — Сдаться? Смириться с несправедливостью и косностью, отказаться от борьбы?

Камилла поколебалась.

— Подождать. Если вы в самом деле хотите всем блага, вам нужно подождать… чтобы измениться. Вам следует переродиться, мне кажется… если бы это было возможно. Знаете, как ваш феникс — сгорел и вновь ожил, обновленный.

— Как же я должен сгореть? — спросил он настороженно.

— Ну, не физически! — она взмахнула руками и засмеялась. — Что вы, не вздумайте устраивать самосожжение. Знаете, бывают такие испытания — они закаляют душу человека, как огнем. Не у всякого, конечно. От кого-то остается только пепел. А кто-то в самом деле возрождается. Вы знаете, наверное, это страшно, — она распахнула глаза. — Обычно такое испытание — смерть близкого. Вам надо кого-то потерять… Чтобы как кусок души отрезало. Может, тогда… Я читала про такое. Тогда человек действительно меняется. Но это ужасно больно, — она вдруг судорожно прижала ладони к лицу. — Господи, как я могу желать вам такого! Ведь ближе вас у меня никого нет, нет никого лучше вас, понимаете, бестолковый вы человек?!

— Правда? — ошеломленно спросил Альбус — он почувствовал неожиданно такую слабость, что уронил руки на стол.

Камилла улыбалась, хотя на щеках ее блестели слезы, и смотрела на Альбуса ласково, просто, внимательно… Он вдруг понял, что это все — не те слова. Она смотрела с любовью. Именно так. Ни разу до того он не ощущал такого взгляда, а сейчас узнал молниеносно. Быстрее, чем он мог подумать, Альбус подскочил к ее креслу, упал на одно колено и трепетно, как фарфор, взял ее ручку в свою, прижав к лицу.

— Я не должна была так говорить, — прошептала Камилла. — Это глупо, опрометчиво с моей стороны. Я не знаю, как вы ко мне на самом деле относитесь. Мне говорили, меня нельзя любить. Вы понимаете, я до сих пор не до конца вам верю. Но вы вправду — самое дорогое, что у меня есть.

— И вы для меня, — сказал он несколько сдавленным голосом, — пусть у меня не будет ничего, никого, пусть я буду один, пусть я бы стал магглом, но если вы будете со мной, я буду счастлив!

Камилла, склонившись, поцеловала его в голову, отчего у него по всем телу пробежали сладостные мурашки.

— А вы знаете, что у меня есть жених? — вдруг задумчиво спросила она. — Гектор Кэрроу. Мы помолвлены с двенадцати лет. Хотя, мне кажется, он любит совсем не меня, а Дециуса Малфоя.

— Мальчик — мальчика? — не понял Альбус. — Как это?

— А вот так, — в голосе Камиллы звучала горечь. — Некоторые мальчики смотрят на других, как на девочек. Вы разве не знали? Не так давно маггловского писателя — прекрасного писателя, к слову, — за это посадили в тюрьму. Того самого, что сочинил сказку по соловья и розу. Вот так… Любовь, напоенная кровью.

— Ну какая же может быть у мальчиков любовь? — Альбус недоумевал. — Дружба — другое дело. Может, там какая-то путаница? Это же совершенно невозможно: смотреть на мальчика, как на девочку.

И тут вдруг вспомнился Финеас Блэк, в солнечном свете сидящий у окна, его льняные кудряшки, пронизанные лучами, невинные голубые глаза, кожа, белая, как слоновая кость, и хрупкие плечи под руками — кажется, они были не сильнее, чем у Виктории. И если уж начистоту, Финеаса в самом деле хотелось защитить от всего, развеселить, утешить… Хотя бы и поцелуем. А почему нет? У него губы, как у девочки, — вишневые и мягкие. «Ерунда! — вздрогнул Альбус. — Я им просто любовался. Любоваться можно кем угодно».

— А давайте снова поговорим о литературе, о Шекспире? — спросил Альбус. — Вы обещали мне, что будете мне все объяснять! — он прищурился с улыбкой, гладя ее пальцы.

— А вам придется целовать меня, если вы проявите непонятливость! — она легко пропустила его волосы между своих тонких пальцев. — Ну что ж, о чем на сей раз вы хотите услышать?

— Никогда не понимал стихов. В чем здесь смысл, говорить так, чтобы слова похоже заканчивались. Может с них и начнем, с сонетов? Какие ваши любимые?

Камилла прочитала ему сонет 90, и Альбус подумал, что эти слова и впрямь звучат сильно. Она говорила тихо, и смотрела будто бы куда-то вдаль.

— Видите, первая строчка. Он не пишет «разлюби», хотя это имеет в виду, для него отсутствие любви — уже не лучше ненависти, ведь если его разлюбят, это обожжет, как настоящая ненависть.

Альбус не отвечал, но про себя подумал, что чувствовал бы себя именно так, если бы Камилла вдруг разлюбила его.

— Now, when the world is bent my deeds to cross. Чувствуете, какое сравнение? Он не просто в беде, мир согнул, привязал его к кресту — и даже распятие он видит хуже, чем потерю любви. Join with the spite of fortune, make me bow, but do not drop in for an after-loss.

— А ведь в английском нет такого слова, — заметил Альбус.

Камилла улыбнулась.