Полет к солнцу (СИ)

Несколько секунд они не шевелились, кажется, просто глядя друг другу в лицо. Потом, неловко отбросив зонтик, крепко обнялись и стояли под ливнем вместе. Викки радостно ахнула, прикрывая рот ладонью, Элфиас и Гораций беззвучно зааплодировали, переглядываясь, тонкое смуглое лицо Саида расцвело улыбкой, и Финеас, растроганно моргая, рассеянно растрепал маленькому индусу волосы. Альбус посмотрел в небо, затянутое сизыми тучами, но с алой полоской заката на горизонте, улыбнулся и крепче прижал Камиллу к себе, привычно замерев от ее дыхания. Айла и Лэм между тем, подобрав зонтик, не спеша пошли к остальным.

…Камилла постепенно приживалась с их компании, хотя, кроме Альбуса, тесно общалась только с Финеасом и Горацием, наиболее близко ей знакомыми. Викки и вслед за ней Элфиас предпочитали игнорировать девочку; Айла, Лэм и Саид были приветливы, но как-то не находилось общих тем. Однако постепенно они все-таки сближались; к примеру, когда учитель ухода за магическими существами принес в Хогвартс раненого маленького единорога и поручил Айле за ним ухаживать, она сама настояла, чтобы Альбус привел Камиллу полюбоваться прекрасным животным.

Жеребенка поместили в одном из лодочных сараев, спешно набросав соломы и соорудив загон. Он был еще слаб; когда Альбус и Камилла вслед за Айлой вошли, он полулежал на соломе. Шкурка его в свете лучей, пробивавшихся сквозь затянутое паутиной оконце, отливала золотом, грива лунно блестела. Грудь и одну из передних ног обвивала, контрастируя с нежнейшей шерстью, бинтовая повязка. При появлении незнакомцев он испуганно дернулся, начал тоненько и встревоженно ржать и успокоился только когда Айла, присев рядом, погладила его по холке.

— Все хорошо, малыш. Они тебя не обидят. Альбус, ты лучше встань подальше, а Камилла может подойти. Они не боятся девочек.

Камилла осторожно подошла и опустилась на солому рядом с животным. Через минуту она уже гладила узкую морду, смотревшую недоверчивыми, испуганными глазами, и трепала серебряную гриву. Жеребенок довольно пыхтел и перебирал слабыми ножками. Его настало время кормить, Айла передала Камилле соску и научила, как засунуть ее детенышу в рот. Жеребенок зачмокал губами. Камилла, придерживая соску, кажется, вся отдалась заботам о слабом существе, с интересом наблюдая за каждым его движением, — а Альбус наблюдал за ней, за тем, как играет солнце в ее гладко зачесанных волосах, как детски приоткрывается от удовольствия ее алый ротик, светятся черные глаза, и как ее маленькая рука гладит золотистую шерсть.

А после они долго бродили, держась за руки, по коридорам Хогвартса, наблюдали игру лучей заката сквозь витражные стекла, и Альбусу стало одновременно так хорошо и так волнительно, что он начал нести околесицу, какой не бывало давно.

— Вы знаете, мне даже не по себе, — признался он. — Вот мы с вами все твердим, что любим друг друга. А если однажды нам надоест это говорить? А никакого другого слова не придумано. И что тогда?

— Почему же нам должно надоесть, если мы это чувствуем?

— Не знаю… Но повторять одно и то же слово — вам не надоело бы никогда, точно?

Она звонко рассмеялась, распахнув глаза:

— Вы правда не шутите?

Альбус смутился:

— Не знаю, пока я себя чувствую прекрасно, просто иногда меня волнуют какие-то странные мысли…

— Вы не будете против, если я опять отвечу стихами? Наверное, это глупо выглядит, но что делать, если эти слова лучше, чем я когда-либо могла бы сказать…

— Только не для меня! Хотя, я и правда хочу, чтобы вы прочитали, — Альбус поймал себя на непоследовательности, но все же взял Камиллу за руку, ожидающе глядя ей в глаза, и она прочитала сонет 76 — и так красиво, что под конец защипало в глазах. Мысли взвились потоком, и он, как старательный ученик, делающий успехи, но боящийся ошибиться, стал лихорадочно говорить:

— Вот, значит не мне одному приходила эта мысль! Даже Шекспир ловил себя на том, что говорит все о том же и теми же словами… Но, все, что в нем было хорошего, вся та теплота, делает так, что те же слова каждый раз звучат, как впервые! Трачу то, что уже потрачено… Действительно, ведь и Солнце… Знаете, я понял, что он и правда — гений! Любовь говорит то, что уже сказано — сколько в этом смысла, сколько переживаний — и всего каких-то семь слов!

Он глубоко вдохнул — и не нашелся, что сказать; в груди было так легко и хорошо, что он просто раскинул руки. Камилла вновь рассмеялась, прибавив:

— А вы боялись, дурачок, — и, кажется, испугалась, не обидится ли Альбус на шутливое оскорбление.

Но напротив, он почувствовал, что в эту секунду они стали еще ближе — он даже на секунду отчего-то подумал, будто они — муж и жена. Сбросив наваждение, Альбус нежно обнял и поцеловал ее, после чего, придерживая за локоть, повел наверх, к Астрономической башне, с которой он тогда совершил тот самый прыжок — ему хотелось посидеть с ней на краю площадки, полюбоваться закатом.

Они взобрались на парапет; Камилла упорно смотрела перед собой, на темный массив леса, над которым заря прощально золотила небо.