Полет к солнцу (СИ)

- Что ж, посмотрим, чего стоит мистер Начитан фон Остроумен! Ах, ну почему она именно теперь уехала! Ничего, уж когда она вернется… Надо будет найти и подарить ей какой-нибудь древний артефакт, как считаете, ей понравится? И почему я сам тогда был так груб с ней? Ведь мне тогда показалось, когда я ее увидел, что это какая-то фея или ангел, и я смешался… Вы должны знать, герр…то есть, сэр Дамблдор, я всегда бываю груб, когда стесняюсь или чувствую, что человек меня привлекает - вы не должны обижаться, если я вдруг резко вам отвечу или буду изводить иронией, хорошо?

- Хорошо, - Альбус рассмеялся. - Я сам такой. Как думаете, кстати, в архиве долго придется работать? А то я не знаю, где тут можно перекусить.

- О, не беспокойтесь, - улыбнулся Геллерт. – Мы работать не будем. Мы будем пить чай. И никакого Кнонфундуса или Империо, ручаюсь.

И вправду, едва они вошли, Геллерт, улыбаясь, мягко обратился к полненькой немолодой ведьме , уныло сидевшей за стойкой - и через полминуты они с Альубсом уже потягивали плохо заваренный чай в продавленных пыльных креслах, а служащая носилась по архиву с палочкой, отыскивая отдел сведений за десятый-двенадцатый века.

Альбус немного понаблюдал за ней, уперев подбородок в кулаки, потом снова обратился к Гриндевальду.

- Расскажите мне про Дурмстарнг. Что это за место? Что вы проходите на уроках темной магии?

- Не о чем и вспоминать, мерзкое местечко, - отмахнулся тот, презрительно скривившись, - я освоил весь школьный курс меньше, чем за четыре года, и осваивал уже то, чего не знает добрая половина наших тупоголовых учителей. И что вы думаете, они увидели во мне возможность прославить школу, хотя их заслуги и близко в том не было? Как бы не так! Меня записали в вольнодумцы и смутьяны, сочли угрозой порядку и спокойствию, и старшие товарищи давали мне понять, что карьеры мне не видать. И черта с два! Вы не видели начальство в этой дикой стране - чем выше по чину, тем больше чугунных голов, - Гриндевальд явно разгорячился и продолжал, энергично размахивая руками - все умники и светила сидят в самом нижнем чине! Мне намекали, что с моим талантом к темной магии я мог бы стать важным человеком, - и что же вы думаете? В так называемых тайных обществах царит та же бюрократия, да еще хуже! А уж наши, немецкие кружки… Будь там тридцать человек, их «предводитель» бежит как от чумы от любого, кто угрожает свергнуть его в этом ничтожном клубе. Сказать короче, я ушел из этого бедлама и согласен увидеть его вновь лишь в огне! - лицо его и правда, словно окуталось завесой дыма, глаза сверкали мрачно и воинственно.

- Тайные общества? - переспросил Альбус. - Чем же там занимались?

Геллерт снова отмахнулся.

- Ах, не спрашивайте. Одно баловство. Все полезное, что я умею, я освоил сам. А они… Немецкие романтики, помешанные на готике и поклонению темным силам. И как бы ни считали они себя сверхлюдьми, они те же обыватели! Используют темную магию ради чего? Карьеры, богатства, женщин! Как будто жирнопузые бюргеры не о том же мечтают! - здесь он символически сплюнул.

Работница архива между тем подошла к ним, краснея, как девочка.

- Вот, - она протянула свиток пергамента. – Певереллы владели особняком под названием «Буковый дом». Он переходил из рук в руки, пока во второй половине восемнадцатого века его не выкупил Корвинус Гонт.

- Потомок Кадма, - кивнул Альбус.

- Именно. Он существенно перестроил дом, оставив нетронутой лишь часть правого крыла. У Антиоха потомков не было. Что касается потомков Игнотуса, то их след теряется: у его сына были только дочери, то есть ветвь рода фактически пресеклась.

Пять минут спустя юноши уже шли из Пэгфорда через поле.

- Мы узнали не так много, но достаточно, - чтобы начать поиски, - рассуждал Альбус. – Я, правда, не уверен, что мы можем найти что-нибудь из Даров в Буковом доме…. Про камень говорят, что он таки хранится у Гонтов.

- Говорят те, кому выгоднее, чтобы так считали, - ухмыльнулся Геллерт и от скуки поджег куст можжевельника. Альбус, встав рядом, также взмахнул палочкой – и ветви, и еще уцелевшие иглы стали железными; расплавленный металл потек, шипя. Альбус снова прицелился – и вот кипящая струя превратилась в ужа, ползущего по земле. Секунда и уж взлетел в небо пестрым попугаем.

- Прекрасно, - кивнул Гриндевальд и наставил на птицу палочку. Попугай заискрил и обратился в дым.

- Смотрите, - сказал Гриндевальд негромко, - это заклинание я сам придумал.

Молниеносно прочертив в воздухе палочкой, он указал ее концом на дерево. Из нее вырвался шар энергии - сердцевина его, несомненно, была сгустком холода, но внешняя оболочка пылала ярко-красным, подобным лаве, пламенем. След заклинания тянулся двумя переплетающимися хвостами - синим и красным. Взрыв, шипение - и дерева на месте не было. Альбус подошел к его обломкам и выдохнул от удивления - одна половина развалившегося ствола и упавших веток еще догорала, обугленная, потрескивая языками пламени, другая же - покрылась толстой коркой льда. Кое-где крупные ветки раскололись, как сосульки.