Полет Сокола

Я с удивлением посмотрел на Альдо. Он никогда не был религиозен. Когда в детстве по воскресеньям и праздникам мы ходили к мессе, то это был не более чем обычай, заведенный нашими родителями; мой брат часто пользовался им, чтобы напугать меня. Алтарный образ в Сан Чиприано может служить примером его способности донельзя извратить воображение.

— Прибереги это для своих студентов, — сказал я. — Нечто подобное Сокол говорил своим избранным.

— И они ему верили, — заметил он.

Улыбка, лицемерная маска, внезапно исчезла. Глаза, сверкающие на бледном лице, тревожили, смущали. Я беспокойно пошевелился в кресле и потянулся за сигаретой. Когда я снова взглянул на Альдо, его лицо вновь было спокойно. Он допивал вино.

— Знаешь, чего никто в нашей стране не может перенести? — беззаботно спросил он, рассматривая свой стакан на свет. — Впрочем, не только в нашей стране, но во всем мире и на протяжении всей истории? Потерю лица. Мы создаем из себя некий образ, и кто-то этот образ разбивает. Из нас делают посмешище. Человек или нация, теряя лицо, либо не оправляется и окончательно погибает, либо научается смирению, а это далеко не то же, что унижение. Время покажет, что произойдет с обоими Риццио, Элиа и прочей мелюзгой, из которой состоит этот мир в миниатюре — Руффано.

Я подумал о той, кто, наверное, вот уже три часа, как теряет лицо, о моей вечерней спутнице Карле Распа. Возможно, она слишком толстокожа, чтобы это признать. Вина за неудавшуюся попытку покувыркаться в постели будет приписана мне, не ей. Не все ли равно? Пусть приписывает чему угодно недостаток моего мужского рвения.

— Кстати, — сказал я, — около половины одиннадцатого тебе звонили из Рима.

— Да?

— Синьора Бутали. Она была очень взволнована. Ректор настаивает на возвращении домой, как я понял, в связи с событием воскресной ночи.

— Когда? — спросил Альдо.

— Она не сказала. Откровенно говоря, я повесил трубку. Она думала, что это ты, и я не стал ее разуверять.

— Что было весьма глупо с твоей стороны, — сказал Альдо. — Я считал тебя более сообразительным.

— Извини.

Мое сообщение расстроило его. Заметив, что он поглядывает на телефон, я понял намек и поднялся.

— Во всяком случае, — сказал я, — когда профессор Бутали услышит о сегодняшних событиях…

— Не услышит, — прервал меня Альдо. — Что, по-твоему, Риццио, Элиа и я обсуждали чуть не за полночь?

— Официально, возможно, и не услышит, — сказал я, — но всегда найдется охотник до сплетен, который обо всем ему расскажет.

Мой брат пожал плечами.

— Конечно, доля риска здесь есть, — сказал он.

Я направился к двери. Приходом на виа деи Соньи и ожиданием Альдо я практически ничего не достиг, разве что утвердился в своих подозрениях. И дал ему понять, что мне все известно.

— Если ректор все-таки вернется, то что он сделает? — спросил я.

— Он ничего не сделает, — сказал Альдо. — Нет времени.

— Времени?

Альдо улыбнулся.

— Ректоры тоже уязвимы, — сказал он. — Как и прочие смертные, они тоже могут потерять лицо. Бео…

— Да?

Он взял газету, которая лежала не стуле около двери.

— Ты это видел?

Он показал мне заметку, ту самую, что я прочел за завтраком. Из-за последних событий я совершенно забыл о ней.

— Поймали убийцу, — сказал я. — Слава Богу.

— Поймали вора, — поправил Альдо, — а это явно не одно и то же. Сегодня утром мне звонил комиссар полиции. Малый, который взял десять тысяч лир, держится за свою историю. Он настаивает, что, когда брал деньги, Марта уже была мертва. И в полиции склонны думать, что он говорит правду.

— Уже мертва? — воскликнул я. — Но тогда…

— Они все еще ищут убийцу, — сказал Альдо, — а это весьма небезопасно или, во всяком случае, неприятно для всякого, кто в прошлый четверг ночью слонялся вблизи от виа Сицилиа. — Он поднял руку и потрепал меня по голове. — Не волнуйся, мой Беато, — сказал он, — тебя они не схватят. Твои глаза — сама невинность.

Слова Альдо повергли меня в смятение. Вновь этот тошнотворный ужас убийства. А я-то думал, что все позади.

— Что мне делать? — в отчаянии спросил я. — Идти в полицию?

— Нет, — сказал Альдо. — Забудь все это. Приходи завтра вечером и стань одним из избранных. Вот пропуск. — Он пошарил в кармане и вынул маленький жетон с изображением головы сокола. — С этим ребята тебя пропустят, — сказал он. — Впуск в тронный зал в девять часов. Приходи один. Я не намерен развлекать ни синьорину Распа, ни твоих приятелей из дома 24 по виа Сан Микеле. Выспись как следует.

Он слегка подтолкнул меня в спину, и я оказался на улице. Было начало второго, кругом царили мрак и тишина. Между домом Альдо и виа Сан Микеле я никого не встретил. В доме номер 24 было так же тихо, как и в других домах с закрытыми ставнями. Дверь была не заперта, и я, никого не беспокоя, прошел в свою комнату. Однако, судя по голосам, доносившимся из комнаты Паоло Паскуале, вся компания студентов собралась там и что-то яростно обсуждала. Если они были на пьяцца дель Дука Карло, то завтра я об этом услышу.