Полет сокола

До Капской военно-морской базы оставалось всего несколько часов хода – утром можно было бы пополнить запасы угля, воды и свежих овощей. Однако Клинтон знал, что стоит бросить якорь в Столовой бухте, как тут же на борт явится адмирал Кемп или кто-то из его людей и свободно распоряжаться кораблем больше не удастся, более того, младший капитан Кодрингтон должен будет многое объяснить.

Чем меньше оставалось пути до адмиралтейства, тем громче звучали в ушах Клинтона предостережения сэра Джона Баннермана и тем меньше он питал иллюзий относительно своего положения. Радостное волнение, с которым он штурмовал невольничьи лагеря и захватывал арабские доу с грузом рабов, давно улеглось. Клинтон понимал, что в Столовой бухте ему придется провести недели, а может, и месяцы. Даже если его просто заметят и опознают с берега, адмирал немедленно вышлет в погоню судно с приказом предстать перед лицом правосудия.

Клинтон не испытывал ни малейшего страха перед возможным приговором, а угроза, висевшая над его карьерой, была ему настолько безразлична, что это удивляло даже его самого. Капитана сжигало лишь одно желание, перед ним стояла единственная цель, по сравнению с которой меркло все остальное: успеть перехватить «Гурон», когда тот будет огибать мыс, и так, чтобы никто этому не помешал. Потом что угодно: суд, обвинение, приговор, но прежде всего – «Гурон» и Робин Баллантайн.

– Мистер Денхэм, – окликнул он лейтенанта, стоявшего на темной палубе, – мы займем боевую позицию для ночного патрулирования в десяти милях от мыса Кейп-Пойнт. Немедленно докладывайте мне о всех замеченных судах.

В каюте Клинтон, не раздеваясь, прямо в сапогах рухнул на койку. Впервые после выхода из Занзибарской гавани на душе стало спокойно. Он сделал все возможное, чтобы достичь мыса Кейп-Пойнт раньше «Гурона», и теперь все в руках Божьих – а на Бога он привык полагаться всегда.

За час до рассвета стюард принес кофе. Оставив кружку остывать возле койки, Клинтон поспешил на палубу. Лейтенант Денхэм шел за ним по пятам.

– За ночь ни одного корабля не замечено, сэр, – доложил мичман, стоявший на ночной вахте.

– Отлично, Феррис, – кивнул Клинтон. – Занимаем боевую позицию для дневного патрулирования.

С рассветом наблюдатели с берега могли различить корабль, поэтому «Черная шутка» предусмотрительно отошла за горизонт, и даже самый острый глаз не сумел бы заметить верхушки ее марселей, не говоря уже о том, чтобы опознать канонерскую лодку и послать адмиралу Кемпу сообщение.

Земля едва виднелась вдали, однако корабль, огибающий мыс, должен был пройти на расстоянии нескольких миль от берега. Высокая грот-мачта «Гурона» и сверкающие на солнце паруса видны не хуже, чем огонь маяка, и если не опустится туман, что маловероятно в это время года, дичь не сможет ускользнуть, в этом Клинтон не сомневался.

Патрулируя участок моря, канонерка передвигалась по сторонам правильного четырехугольника. Клинтон мерил шагами палубу, преследуемый одной мыслью: что, если «Гурон» давно ушел на север и затерялся в безбрежных просторах Южной Атлантики, оставив «Черную шутку» охранять дверцу пустой клетки?

– Парус! – крикнул впередсмотрящий из «вороньего гнезда» на топе грот-мачты.

Сердце Клинтона заколотилось в отчаянной надежде.

– Что за корабль? – спросил он в рупор.

– Рыбацкая шхуна!

Капитан вздохнул – таких будет еще много. Однако всякий раз, завидев парус, он не мог сдержать прилив волнения и к вечеру, вконец измотав себе нервы, дал приказ подойти ближе к берегу для ночного патрулирования. Однако даже ночью Кодрингтон не смог отдохнуть – три раза его будили, и он, продирая глаза и спотыкаясь, поднимался на палубу проверить, кому принадлежат далекие красные и изумрудно-зеленые огоньки, мигающие во тьме. В душе вспыхивала надежда, нервы сжимались в тугой комок, он готов был отдавать команды и немедленно идти в бой, и каждый раз оказывалось, что мимо проходит очередной люгер или шхуна. «Черной шутке» приходилось поспешно уходить прочь, чтобы не быть опознанной.

На рассвете капитан снова вышел на палубу. Корабль удалялся от берега для выполнения тех же дневных маневров. С топа мачты докладывали о все новых рыболовецких судах, явился с неутешительными новостями и перепачканный углем механик-шотландец.

– До конца дня не дотянем, сэр, – сообщил он угрюмо. – Я жгу уголь еле-еле, только чтобы топка не остыла, так и то осталось ведро или два.

– Мистер Макдоналд, – грозно перебил его Клинтон, пытаясь держать себя в руках и не выказывать усталости, – корабль останется на боевой позиции, пока я не отдам нового приказа. Мне безразлично, что вы будете жечь, но, когда я потребую пар, вы обязаны его дать – иначе распроститесь с самой жирной долей призовых денег, какая вам когда-либо доставалась.