Полет в неизвестность

Баур молчал. Он и сам понимал глупость содержания своей автобиографии, но за время пленения настолько устал писать одно и то же, что был уверен: излагать надо кратко, все остальное он уже много раз письменно сообщал следователям.

— Господин полковник, ведь я уже десятки раз все подробно писал о себе, в моем деле, видимо, целый том образовался.

— Это мне решать, Баур, что, сколько и как вам писать. Я не следователь и вовсе не обязан каждый раз заглядывать в ваше дело-формуляр.

Полковник слегка смягчил свой тон и постарался разгладить выражение лица.

— Завтра вы отправляетесь на месяц в санаторий. Вас будут серьезным образом лечить, кормить. Если позволят врачи, возможно, изготовят протез. А вы будете обязаны заниматься литературным творчеством, писать подробно, факт к факту, событие к событию. И не советую больше придуряться. Мы ждем от вас результатов. Да, совсем забыл. — Полковник впился в Баура своим острым орлиным взглядом. — Хотите выжить, прекратите свои дурацкие рассказы в камере о феномене фюрера. У следствия может лопнуть терпение, и вас расстреляют как активного пропагандиста нацизма.

Пока Баур имел задушевную беседу с полковником Мартиросовым, в его камере шел обыск. Обыскивали только его вещи. Вскоре перед майором госбезопасности Зотовым лежал протокол обыска:

«Протокол обыска

Бутырская тюрьма

Москва 01.10.1945.

Заключенный Баур Ганс, 1897 г.р.

При обыске обнаружено и изъято:

миска фарфоровая,

тарелка железная,

2 фарфоровые кружки,

безопасная бритва и 3 лезвия к ней,

помазок,

бумажник,

железный крест образца 1914 г.

золотой значок СС за № 48113, КВ Х-505, Ш-23,

8 ножей, из них 3 перочинных германского производства, 2 стропорезных, выдаваемых германским десантникам, 2 кухонных, 1 самодельный.

Младший лейтенант госбезопасности Гарцев».

Баура вновь доставили в допросную камеру. Майор Зотов спросил:

— Баур, вы что, переквалифицировались из нацистского пропагандиста в диверсанта?

— Не понимаю вашей иронии, господин майор.

— А что тут понимать? Зачем вам столько ножей? Всю охрану Бутырки решили перерезать?

— Все шутите, господин майор.

— Да уж какие тут шутки. Откуда у вас ножи и зачем они вам?

— Стропорезы нам выдали еще в фюрербункере, когда готовили уход 2 мая. Один перочинный я приобрел в тридцатом году в Берне. Очень его берег, отличная швейцарская сталь. Два других перочинных подарили раненые в госпитале. Вообще-то, господин майор, я мечтал попасть из Бутырки в лагерь и заняться там вырезанием деревянных фигурок, игрушек и самолетов. Это мое хобби, — соврал Баур, помня совет подполковника-контрразведчика заняться полезным делом.

Зотов недоверчиво поглядел на Баура и, разобрав на кучки изъятое при обыске, милостиво решил:

— За нарушение режима вас бы следовало в карцер дней на десять отправить. Но, учитывая указание сверху, — майор тыкнул указательным пальцем в потолок, — сам генерал-лейтенант Кобулов распорядился вас отправить в санаторий, прощаем на первый раз. Возвращаю вам посуду, награды, бритвенные принадлежности и два ножа, швейцарский и стропорезный. С вас хватит. Завтра к восьми утра быть готовым с вещами, за вами придет машина. После санатория поедете со мной в Берлин.

Баур покачнулся от услышанного. В мозгу проносились догадки: «В Берлин! Неужели освободят? Возможно, передадут американцам или англичанам?»

— Не радуйтесь, генерал, — насмешливый тон майора привел Баура в чувство, — поедете участвовать в следственном эксперименте. Надо же установить истину: как, когда и куда сбежал из Берлина ваш любимый Гитлер.

Санаторий был военный и вовсе не таким, каким представлял его Баур.

В подмосковном сосновом лесу, на берегу неширокой, но очень живописной речки, берега которой обрамляли березовые рощи, когда-то, видимо, располагалась богатая усадьба видного русского аристократа. Большой двухэтажный каменный дом, обращенный фасадом с парадным крыльцом и балконом в обширный парк с вековыми дубами, кленами, липами, собранными в ровные аллеи, с тылу подпирал ухоженный сад. Посыпанные мелкой гранитной крошкой дорожки обрамлялись постриженными кустами спиреи, чубушника, шиповника. Кое-где темнели густые заросли сирени. Тщательно выкошенные зеленые лужайки, словно изумрудные россыпи, придавали усадьбе особенно привлекательный вид. Вокруг дома располагалось несколько одноэтажных флигелей, в которых проживали обслуживавший персонал, охрана, находились кабинеты врачей, хирургическое и физиотерапевтическое отделения, массажная, водолечебница, аптечный, вещевой и иные склады, а также кухня.