Полет в неизвестность

Баур встретил Миша словно родного, с распростертыми объятиями, позабыв и простив ему предательство и сотрудничество с советскими чекистами. Миш был счастлив вернуться из лагеря, с каторжных работ по разбору разрушенного Сталинграда.

Глава 49

Корчинский не соврал. «Топтуны»[54] капитана Сергиенко накрыли все шесть разведывательных постов поляков, задержав боевиков тихо, без единого выстрела. Смершевцы заняли их посты наблюдения и приготовились к встрече основных сил. В темноте с погашенными фарами в сторону прибрежного леса, где под землей окопались диверсанты майора Шурпика, прошли две колонны — разведка, высланная Савельевым. В каждой колонне по три трофейных пятитонных «бюссинга» с мотострелками и по одному бронетранспортеру с крупнокалиберным пулеметом ДШК. Вскоре вслед за ними проследовали еще две более крупные колонны на «студебеккерах» с мотострелками, саперами и минометчиками. Одну возглавлял подполковник Савельев, другую — майор Снигирев. Их бойцы взяли в полукольцо с юго-востока всю территорию от берега Эльбы до северо-западных предместий Рослау, запечатав лес, где притаились поляки, и шоссе, ведущее в город.

В двадцать часов тридцать минут смершевская разведка сняла часовых у северного входа в соляную шахту и забросала вход гранатами. Поляки на «студебеккерах» стали покидать шахту через южный выход и рванули ко второму своему отряду, который, видимо, предупрежденный по рации, тоже на машинах начал выползать из-под земли. Соединившись на лугу между берегом Эльбы и лесом, два отряда направились в сторону шоссе с явным намерением атаковать русский гарнизон. Вдруг со стороны города, с берега и шоссе ударили мощные лучи зенитных прожекторов, осветив польскую разведывательно-диверсионную группу, оказавшуюся на ровном месте, словно в лучах яркого летнего солнца. Немедленно заухали минометы, сердито заработали пулеметы, методично поливая свинцом диверсантов с юга, юго-запада и юго-востока, затрещали автоматы, гулко захлопали карабины. Придя в себя после шока, поляки, отстреливаясь, начали медленно отходить назад, к лесу.

Савельев понимал: допусти они поляков снова в лес, придется неделями тех выкуривать из серебряных и соляных шахт, погибнет много людей. Он весь напрягся от досады, лихорадочно соображая, как и какими силами отрезать врага от леса. И тут с южной оконечности леса в сторону поляков ударили лучи еще трех прожекторов, не таких мощных, как зенитные, где-то добытые зампотылу, но достаточно сильные, чтобы замкнуть противника с четырех сторон сплошным ярким светом и держать его под прицелом. «Танковые, — обрадовался Савельев и прильнул к линзам бинокля, — ну, полковник, ну молодчага!» Танкисты отрезали диверсантов от леса. В этот момент от прожекторов в сторону поляков осколочными снарядами ухнули три танковые пушки. Сразу резко поредевшая группа диверсантов майора Шурпика сбилась в кучу и залегла. В ночное небо от поляков полетели три белые ракеты, означавшие, видимо, готовность к сдаче.

Савельев по рации приказал прекратить огонь. Спустя некоторое время с земли поднялся один из поляков с белой тряпкой, привязанной к сосновой ветке, и, пригибаясь и петляя, побежал в их сторону. Им оказался заместитель командира группы майор Тышкевич по кличке Лось. Бойцы, грубо подталкивая его стволами автоматов, подвели к Савельеву. Испуганно озираясь по сторонам, Лось в изорванном комбинезоне английских десантников, без головного убора приложил к виску два пальца, отдавая таким образом по-польски честь, прокаркал простуженным голосом:

— Пан подполковник, в связи с гибелью командира группы, я, майор Тышкевич, в условиях бессмысленности сопротивления принял решение сложить оружие и сдаться на милость советских военных властей. Честь имею!

Савельев, ухмыльнувшись, ответил:

— Чести, к слову, вы давно лишились, майор. Нет ее у вас. Вы предали свой народ в тридцать девятом, бросив его на растерзание фашистов. Потом снова предали его в сорок втором, драпанув с армией генерала Андерса[55] в Иран, а затем еще раз, перейдя на службу к англичанам. Так что, давайте без бравурной патетики. И не считайте себя военнопленными. Вы и ваши люди — обычные бандиты и террористы.

От группы польских диверсантов невредимыми остались тридцать семь человек. Смершевцы построили их в колонну и погнали в гарнизон. Около сорока раненых, погрузив в «студебеккеры», под конвоем отправили в госпиталь в Дессау. Прибывший под утро комендантский взвод захоронил пять десятков погибших диверсантов в общей могиле неподалеку от соляной шахты.