Полет в неизвестность

— Вы также утверждали о готовности запасной взлетной площадки на Шарлоттенбургском шоссе в Тиргартене. Там могли садиться и взлетать самолеты 30 апреля?

— Только малогабаритный «Физилер-Шторьх» с коротким разбегом.

— Скажите, Баур, сколько потребовалось бы времени добраться из бункера до этой площадки?

— В нормальных условиях минут двадцать, но там шли ожесточенные бои, под плотным артиллерийским и минометным огнем дорога заняла бы часа полтора.

— Следовательно, — майор оживился, — Гитлер и сопровождавшие его люди вполне могли за это время достичь ожидавшего их там самолета?

— Теоретически могли, практически нет. Я уже многократно утверждал, фюрер не мог ни с кем улететь, кроме меня. Как пилоту, он верил только одному мне. Кроме того, он был в таком состоянии, что его танком на буксире из бункера невозможно было вытащить, он очень боялся получить ранение или быть захваченным в плен вашими солдатами.

— Это все лирика, Баур, ваши фантазии и домыслы. Главное, вы подтвердили возможность бегства. Но вам ведь не известны тайные замыслы Геббельса, Бормана, Мюллера по спасению Гитлера?

— Я о таких не слыхал.

— Вот видите! А они были, Баур, были! По нашим сведениям, Гитлера по приказу Геббельса усыпили снотворным, завернули спящего в брезент, и эсэсовцы уволокли его к самолету, который взял курс на юго-запад. Вот так, Баур. Но главное, вы подтвердили, что за те три часа, от времени вашей последней встречи с Гитлером до информации о его кончине, вполне можно было добраться до самолета в Тиргартене и покинуть Берлин.

— Господин майор, все это несусветные глупости. Посудите сами, «Физилер-Шторьх» просто не смог бы дотянуть от Берлина до какого-либо пункта в Баварии или Австрии. Заправиться ему было тоже негде, везде наступали американские войска.

— Меня это, Баур, вовсе не интересует. Главное, Гитлер мог покинуть Берлин. Собственно, и Раттенхубер согласен с подобной точкой зрения.

— Раттенхубер может утверждать все, что ему или, скорее, вам, угодно. А что же тогда случилось, по-вашему, с фрау Гитлер? Она что, тоже бежала?

— Нет, Баур, ее просто застрелили, а потом вложили в рот ампулу с цианистым калием и сожгли во дворе вместе с каким-то бедолагой, подбросив тому всякие безделушки Гитлера.

— Все это бред, господин майор.

— Полегче, Баур, это вы в бреду, а мы работаем только с фактами. Вот вы утверждали о безусловной гибели Бормана и Мюллера, клялись, что сами видели их смерть, так?

— Я никому никогда не клялся, не считая моей присяги. Да, я видел собственными глазами возможную гибель Мюллера и Бормана, но я лично не проверял, живы ли они. Это было невозможно под плотным огнем ваших войск.

— Вот, Баур, в этом все и дело. Возможно, видимо, я полагаю, вероятно… Вы либо лжете, либо ведете с нами хитрую игру. Давно пора рассказать все честно и правдиво. Продолжим. — Майор порылся в толстом деле Баура, сделал закладку. — Вы утверждали, что 24 апреля вместе с генералом авиации Мюллером находились на аэродроме Гатов, отправляя последние самолеты своей эскадрильи. По вашим словам, в нарушение вашего приказа один самолет «Кондор» остался на аэродроме. Почему? Кто нарушил ваш приказ? Куда впоследствии делся самолет?

— В чем была причина нарушения моего приказа, я не знаю. В тот же день ваши танки захватили аэродром в Гатове, перед этим все боевые самолеты перебазировались в Рехлин. Полагаю, «Кондор» сожгли снаряды ваших танков.

— Следовательно, вы не знаете судьбу этого самолета? Его гибель в Гатове — только ваша версия? Так?

— Так. Но версия очень даже вероятная.

— Ошибаетесь, Баур. Мы тщательно все проверили, не было в Гатове никакого «Кондора», когда на аэродром вошли наши войска. Равно как и других самолетов. Следовательно, «Кондор» улетел? Но куда, Баур? Если он был заправлен под завязку и имел запасные баки, куда он мог улететь?

— Не имею понятия. Но фюрера на нем точно не было, фюрер находился в бункере рейхсканцелярии и с нетерпением ждал информации о наступлении на Берлин армейской группы генерала Венка.

— Вы дали показания о том, что 25 апреля в бункер прибыл генерал авиации Риттер фон Грейм, назначенный Гитлером главнокомандующим ВВС вместо Геринга. Вы утверждали, что прибыл он в Берлин на легком самолете, пилотируемом летчицей Ханной Рейч. Это так?

— Так.

— А 28 апреля они вылетели из Берлина, с шоссе у Бранденбургских ворот, на прилетевшем за ними учебно-тренировочном самолете «Арадо-96»?

— Да, все верно.

— Вы лично видели отлет фон Грейма и Рейч?

— Нет, не видел.

— А их отбытие из бункера видели?

— Нет.

— Значит, вы не можете утверждать с уверенностью, что улетел фон Грейм с Ханной Рейч? Может быть, за штурвал самолета сел другой летчик, а вместо фон Грейма улетел Гитлер?

Баур задумался. «В принципе версия русских вполне укладывалась в логику тех событий, и по хронометражу вполне подходила. Но прощался ведь я с фюрером, а не с двойником каким-то. Это факт! Никакой двойник не смог бы так сыграть роль фюрера. Никто не мог знать нюансы наших с ним отношений, его психофизическое состояние. Конечно, это был фюрер».