Полет в неизвестность

— По приказу зампотылу майора Кубацкого. Командиру, сказал майор, такое авто по штату положено. Ну и «виллис» оставили для трудных дорог.

— Ладно, — буркнул Савельев, — разберемся. — И тут он заметил сидящего в тени на лавочке, у здания пункта управления полетами, майора Бурляева с чемоданом между ног.

Савельев подошел и, зажав в себе обиды, хотел попрощаться по-людски:

— Доброго вам здоровья, Бурляев, не поминайте лихом.

Майор поднялся со скамьи, затушил окурок, впился в Савельева злым, колючим взглядом.

— И вам не болеть, товарищ подполковник. — На протянутую Савельевым руку не ответил, убрав свои за спину. — Жизнь сложна, может, еще и свидимся. — В его словах звучала нескрываемая угроза.

Савельев, повернулся к машине, не сдержался, бросил через плечо:

— Не в ваших это интересах, майор.

Мягкие кожаные сиденья «хорьха», удобные и комфортные, идеальная работа подвески, чуть слышный шепот двигателя, легкое шуршание шин убаюкивали, Савельев после долгого рокота авиационных моторов сразу уснул. Проснулся от голоса Кулешова:

— Гляжу я, Александр Васильевич, молодая жена спать не давала? — Хитрющее лицо водителя отражалось в широченном зеркале заднего обзора.

— Завидно небось? Не болтай глупости, докладывай по существу.

— Есть докладывать. Профурсеток наших, переводчиц я имею в виду, слава тебе господи, всех демобилизовали, и майор Снигирев их одним днем скопом на самолете отправил в Союз. Иначе быть беде. Они ведь в массе своей решили не только наш штаб под себя подмять, — хохотнул Кулешов, — но и весь батальон майора Губенко оприходовать. Очень, знаете ли, настырный контингент.

— Вот тебе на! — удивился Савельев. — А кто же переводить будет?

— Так на их место, товарищ подполковник, целый десяток лейтенантов-цыплят прислали, выпускников институтов этого года. Парни пока робеют малость перед немцами, но, думаю, скоро обуркаются. Майор Бурляев позавчера вечером офицеров на отвальную пригласил, никто не пришел. Так он, бедолага, в одну харю — прошу прощения — надрался и всю ночь в столовой орал о круговой измене Родине, массовом предательстве и выдаче государственной тайны врагам партии и правительства. Потом носился в лесу с пистолетом в руке, искал за деревьями предателей и изменников. Майоры Снигирев и Губенко еле его скрутили и спать уложили. Беда!

— Да, Кулешов, беда. Сколько еще таких Бурляевых людям жизнь отравляют.

— И не говорите, Александр Васильевич. Как Москва, как супруга?

— Москва стоит, понемногу оттаивает, освобождается от светомаскировки, на улицах заметно прибавилось людей, много демобилизованных, детишек много. Люди приветливые, улыбаются. Улицы чистые, дышится легко. Но повсюду калеки, беспризорники, нищие. Говорят, по ночам лучше на улицах не появляться, обнаглели уголовники, грабят, раздевают, за кусок хлеба людей режут. С продуктами не очень, карточки пока не отменяют, а промтоваров нет совсем. Лена служит, если все будет нормально, к концу января родит. Тебе от нее огромный привет.

— Спасибо. Повезло вам, товарищ подполковник, Сизова, простите, Савельева — надежный, крепкий человек, образованная, культурная, вас очень любит. Берегите ее. И себя тоже.

Савельев вопросительно поглядел на Кулешова:

— Ты это о чем?

Кулешов заерзал на шикарном сиденье, кашлянул в кулак, будто не расслышав вопрос.

— Ты что, оглох?

— Никак нет. Тут вот какое дело, Александр Васильевич, вчера был у нас полковник госбезопасности из Берлина, говорят, от самого генерал-полковника Серова. То с тем говорил, то с этим. С майором Бурляевым долго беседовал, да, говорят, в конце разорался на него и обложил с ног до головы матом. А Бурляев полковника в ответ. Потом меня вызвал. Так, мол, и так, говорит, что ты знаешь о подполковнике Савельеве с конца апреля до конца мая сего года? Где бывал с ним, с кем он встречался? Про немцев всяких расспрашивал. А я что, помню этих немцев, мы их столько навозили на допросы, голова кругом ходила. А с кем вы встречались, я сказал: с начальством своим встречался подполковник Савельев да с фашистами на допросах. Правда, полковник никаких записей не вел и мне ничего подписывать не давал. Когда он уехал, майор Снигирев радостно вздохнул и объявил:

«Война ведомств хуже войны мировой, она конца не имеет».

— Это уж точно, Снигирев прав. — Савельев с интересом слушал традиционный отчет Кулешова, в котором подмечались тонкости, нюансы, штрихи, часто ускользающие в отчетах официальных; Кулешов слыл человеком наблюдательным, хорошим физиономистом. — Спасибо за информацию, дружище. Как говорится, проинформирован — значит, вооружен.

— Это уж точно. Поглядите, Александр Васильевич, осень-то красивая какая! Все красным-красно, и клены, и дикий виноград, и барбарис, и черноплодка. Кстати, я тут подбил майора Кубацкого на одно дело. Мы с ним и с отделением хозвзвода в садах разрушенных фольварков целый «студебеккер» яблок и груш нагрузили. В солдатской и офицерской столовых мытые фрукты выставили в корзинах, ешь не хочу.