Полетим… и мы – полетели…

– Ладно… вот уже ем…, – большой серый кот с глазами похожими на два горящих мутных изумруда, с голосом подобным пению ангелов и шерстью мерцающей как горсть бериллов, раскусывает – разгрызает цепи на моих ногах и руках, оставив лишь браслеты к которым они крепились. – – Пойдемте за мной…, – мяукает кот. – Я чувствую, что Падшие, близко. И мы с Таей мчимся за шустрым пушистым злодеем, решившим снова сделать, что-то доброе, не понятно, зачем и от чего. Свернув из коридора с факелами и комнатой пыток в ответвление заканчивающееся тупиком, кот просит, чтобы я отодвинул плиту в полу, напрягаюсь, готовясь к неимоверному усилию, собрав волю в кулак, но плита скользит легко, как будто на смазанных маслом шарнирах, возможно, все именно так. Мы в полной темноте спускаемся по убегающим вглубь каменным ступеням до того момента, пока не начинаются светиться зеленым пламенем глаза кота и оставшиеся три последние ступеньки не растворяются под нашими ногами. Я смотрю вдаль, я смотрю вглубь и на все четыре стороны света, вокруг раскинулся призрачный город очень похожий на тот в котором я жил, там, в верхнем мире, только все вокруг такое же, как те три ступеньки, растворяется, встречаясь с моим взглядом, или вот-вот готово раствориться в этом призрачном месте.

И вот, мы втроем идем по пустому городу – призраку, где нет места живым. Хочу прочитать названия улиц, но все таблички на домах либо оторваны, либо такие старые и проржавевшие, что невозможно ничего разобрать.

Впереди мощеная бутовым камнем улица, убегающая куда-то вниз до самого горизонта, значит мы на холме, там вдалеке, где-то внизу купола монастыря и синяя-синяя полоса…, очень хочется помчаться туда без оглядки, как в детстве, когда еще был жив дед. И, кажется, что в этом месте нет ни прошлого, не будущего, не настоящего, только отголоски того, что было, будет или могло произойти.

– Где мы? – спрашиваю я, обращаясь одновременно к Тае и коту.

– Тише, – просит Тая, – не нужно будить Серебряного медведя, покровитель нашего города бывает излишне жесток и не любит непрошенных гостей, не зря он одно из воплощений великого Одина – асса, неистового война берсеркера, а также хранитель потаенных сокровищ – серебряных рудников.

А я думаю, что медведь не только наш…, в понятии "рус" слышится "урус" или "урс" – тоже медведь, все мы чуть-чуть медведи от рода или природы....

И кажется, не только мы… В преданьях прикамских народов, древний Бог мог принимать образ большого медведя, если хотел показаться людям. Плоскую и ровную степь предуралья он расцарапал своими когтями, и так появились горы и болота, позднее заросшие синим лесом.

У пермских народов коми медведь был сыном бога Ена, лишенным за малую провинность небесной благодати – права вернуться домой, с тех так и бродит среди нас….

В стародавние времена на Руси с медведем был кровником бог Нижнего мира Велес, хозяин Подземного царства славян.

Раньше я никогда не задумывался обо всем этом…

– Здравствуй медведь, я твой брат, – шепчу завороженный синей полоской вдали… В голове рождается очередной вопрос или близкое понимание… чего-то большего… Я хочу что-то спросить у этой благословенной парочки – кота и Таи.

– Ненужно вопросов, здесь все зыбко и изменчиво… просто мы в таком особом континууме… Отсюда можно попасть в любое место, существующее в Нижнем мире, главное думать о нем, представлять, как ты ищешь, а затем очень сильно захотеть попасть туда, куда ты идешь….., – откликается кот.

Я думаю о Вовке, и пытаюсь отыскать место, в которое мы шли той ночью, когда повстречали Черного волка, я представляю черную чашу из обсидиана, в которой пузырится черная вода – капище Чернобога под речным вокзалом и очень хочу туда попасть, так что в глазах темнеет, и уши закладывает, словно мы взлетаем или падаем вниз…. И там впереди за моими закрытыми глазами призрачный город начал принимать очертания сводчатого туннеля, облицованного красным кирпичом …. Дальше зал…. стены его покрыты вырезанными на камнях символами и рисунками. На одном из них старец, держащий кривую палку в руках, его окружают вороны и муравьи, а также множество костей и человеческих черепов.

Я делаю шаг.

– Стой! – просит Тая, – Я не смогу пойти за тобой… когда Черный волк смотрит в мои глаза, я вижу отца… я не хочу этого видеть…

– Прости….дитя…, я глажу ее по голове. – Можно я обниму тебя на прощанье?…

– Да…

– Прощай, – ухожу, не оборачиваясь назад, зная, что она плачет….

Моему взору, словно черная роза, раскрывается святилище Чернобога: куполообразное помещение, стены которого расписаны на подобии иконостаса, только рассказанные здесь истории, это истории тьмы и читая их можно сжечь душу, она станет чернее, чем уголь, поэтому я не вглядываюсь и не пытаюсь прочесть начертанное…. исключая обратную перспективу.

Посреди святилища Чернобога врос в землю гранитный жертвенный камень – расчерченный желобками для стока крови, за этим камнем та самая обсидиановая чаша, которую я представил…. в ней бурлит такая же черная вода, вернее назвать ее мертвой.