Полевой агент

Долгое молчание, прежде чем она находит убежище в своем профессионализме: «В этом случае Управление должно собрать все доказательства, за и против, передать их в Королевскую прокуратуру и добиться справедливого судебного разбирательства его коллег в открытом суде. И не охотиться на его друзей, чтобы запугивать и шантажировать его. Надеюсь, ты сказал Брин нет.

«Я сказал ему, что сделаю это».

'Потому как?'

«Я думаю, Эд нажал не на тот звонок».

18

Рената всегда рано вставала.

Воскресенье, семь часов утра, солнце встает, и волна тепла не собирается ослабевать, пока я иду на север по выжженной тундре Риджентс-парка к деревне Примроуз. Согласно моим исследованиям - проведенным на ноутбуке Прю, а не на моем собственном, Прю смотрит на нее в состоянии полупросветления, поскольку остаточная лояльность к моей Службе в сочетании с простительной сдержанностью в отношении моих прошлых проступков запрещает мне полностью внушать ей идеи - я ищу блок великолепно отреставрированных квартир в викторианском особняке с проживающими в нем носильщиками, что должно было меня удивить, потому что дипломатический персонал любит собираться вокруг своего базового корабля, что в случае Ренате означало бы посольство Германии на Белгрейв-сквер. Но даже в Хельсинки, где она была вторым номером на их станции по сравнению с моим номером два на нашей, она настояла на том, чтобы жить настолько далеко - и она бы сказала, насколько свободна - от дипломатической стайки - Diplomatengesindel - насколько она могла прилично получить.

Я вхожу в деревню Примроуз. Святая тишина царит над эдвардианскими виллами, расписанными пастелью. Где-то звонит церковный колокол, но только робко. Храбрый владелец итальянской кофейни опускает свой полосатый навес, и его стоны рифмуются с эхом моих шагов. Я поворачиваю направо, потом налево. Двор Белиши представляет собой шестиэтажное здание из серого кирпича, занимающее темную сторону тупика. Каменные ступени ведут к сводчатому вагнеровскому портику. Его черные двойные двери закрыты для всех желающих. Великолепно отреставрированные апартаменты имеют номера, но не названия. Единственная кнопка звонка помечена как «Портье», но за ней прячется дерзкая рукописная записка: «Никогда по воскресеньям». Вход осуществляется только с помощью ключей, а замок, что удивительно, выполнен в виде трубчатого стержня. Любой грабитель офиса открыл бы его за секунды. Я бы взял немного больше времени, но у меня нет выбора. Его фасция поцарапана от постоянного использования.

Я перехожу на солнечную сторону тупика и притворяюсь, что интересуюсь выставкой детской одежды, наблюдая, как отражаются двойные двери. Даже в Белишском дворе кому-то из жильцов обязательно нужна утренняя пробежка. Половина двойной двери открывается. Не для бегунов, а для пожилой пары в черном. Полагаю, они едут в церковь. Я вскрикнул с облегчением и поспешил через дорогу к ним: моим спасителям. - Как полный дурак, я оставил ключи наверху, - объясняю я. Они смеются. Ну вот, они сделали это только с собой - когда это было, дорогая? К тому времени, как мы расстаемся, они спешат вниз по лестнице, все еще посмеиваясь друг с другом, и я иду по коридору без окон к последней двери слева, прежде чем вы доберетесь до двери в сад, потому что, как в Хельсинки, так и в Лондоне, Ренате нравится большая квартира на первом этаже с хорошим черным выходом.

Дверь номера восемь имеет заслонку из полированной латуни для букв. Конверт в моей руке адресован только Рени и помечен как личное. Она знает мой почерк. Она любила называть ее Рени. Я просовываю конверт через откидную створку, пару раз открываю и закрываю откидную створку, нажимаю кнопку звонка и спешу обратно по коридору в тупик, налево и направо на Хай-стрит, прохожу кофейню с помахать рукой и поприветствовать своего итальянского владельца через улицу, через железные ворота и подняться на холм Примроуз, который возвышается передо мной, как иссохший купол цвета табака. Наверху яркая индийская семья пытается запустить четырехстороннего гигантского воздушного змея, но ветра едва хватает, чтобы шевелить засушливые листья, лежащие вокруг одинокой скамейки, которую я выбрал.

*

Полных пятнадцати минут я жду, а к шестнадцатому почти сдался. Ее там нет. Она сбежала, она с агентом, любовником, она отправляется в одну из своих культурных поездок в Эдинбург или Глайндборн, или там, где ее прикрытие требует, чтобы она показала свое лицо и надавила на плоть. Она резвится на одном из своих любимых пляжей на Зильте. Затем вторая волна возможностей, потенциально намного более смущающая: у нее есть муж или любовник в доме, он выхватил мое письмо из ее руки и поднимается на холм, чтобы забрать меня: за исключением того, что сейчас это не мстительный муж и любовник, это сама Рената марширует вверх по холму, кулаки бьют по ее коренастому телу, короткие светлые волосы подпрыгивают в ее шаге, голубые глаза сияют, миниатюрная Валькирия пришла сказать мне, что я собираюсь умереть в битве.