Полезное прошлое. История в сталинском СССР

Пьесу Толстой читал в Ташкенте коллегам-литераторам. Затем – профессиональным историкам из Института истории, находившимся в эвакуации (точная дата читки неизвестна). Молодой тогда историк С. О. Шмидт в своем письме медиевисту А. И. Неусыхину следующим образом описал содержание пьесы и впечатление от нее:

…Это народный царь, народолюб и любимец народа (некоторые вредные, тенденциозно-демагогические мысли Виппера, из его блестящей работы о Грозном, нашли отражение в пьесе), которого бояре изводят и вызывают на жестокие поступки. Производит впечатление еще сам Иван, но не как властитель, строитель государства, а как мятущийся, нервно-впечатлительный человек, не сильный человек… Грозный ни в чем не виноват, и его не в чем оправдывать, и в этом слабость героя пьесы и всей пьесы. Много исторических натяжек и неточностей (хронологические в основном), но это допустимо в драме. Обидно, что Курбский сделан сознательным изменником… И язык сочен и образен.

Надо сказать, что автор письма точно передал основную идею произведения Толстого. Директор Института истории Б. Д. Греков в письме Михаилу Тихомирову также отмечал вольное обращение автора с фактами:

Выступал у нас тут в Ин[ститу]те Толстой со своим «Иваном Грозным». Драма написана хорошо, местами потрясающе хорошо. Но… как он сам выразился, он «проклял историю, п[отому] что люди по данным историческим умирали не тогда, когда ему (автору) нужно». Не только дело в людях, но и в фактах: он их совершенно свободно перетасовал по-своему. Смотреть пьесу будет интересно, но давать нам с Вами ответы на запросы зрителей безнадежно. Утешает меня одно, что общее впечатление будет реабилитирующее личность, заслуживающую больше, чем помещение в палату № 6.

Слушателем пьесы оказался и другой маститый историк – Степан Борисович Веселовский. В определенном смысле он всегда был не от мира сего. До революции, благодаря удачной женитьбе, Веселовский был очень состоятельным человеком, владевшим недвижимостью и акциями. Вместо того чтобы наслаждаться жизнью или приумножать достаток, он всего себя отдал историческим исследованиям. Как выпускнику юридического факультета Московского университета ему приходилось сталкиваться с предубеждением со стороны «настоящих» историков, считавших его слишком юристом. Имея немалые средства, он нанял штат переписчиц, которые в архивах копировали для него документы целиком. За фундаментальную монографию «Сошное письмо» (Т. 1–2, 1915) ему присудили докторскую степень. Однако коллеги смотрели на него как на чудака. Однажды он записал в дневнике:

Мысль о том, что мое увлечение наукой и все мои труды, на их взгляд, есть чудачество обеспеченного человека, меня не покидает… Вот чудак! Сидит в архиве, когда мог бы кататься на автомобилях, пить шампанское и путешествовать в теплых краях. Поневоле опускаются руки.

В советское время он продолжил свои исследования, работая в том же стиле, что и ранее, то есть строго следуя известным ему фактам и избегая излишнего теоретизирования. В то же время историком-фактографом назвать его нельзя: там, где позволял материал, он делал важные обобщения. Его труды открыто объявляли «немарксистскими», однако в 1929 году Веселовского избрали в члены-корреспонденты АН СССР. Известно, что он проходил по следствию в связи с так называемым академическим делом, но по неизвестным причинам в ссылку отправлен не был.